Июнь

2 июня

82 года назад родился поэт Владимир Леонович. Его не стало в прошлом году.

Родился в 1933 в Костроме, потом семья переехала в Москву. Выучился в Одесской мореходке, потом хотел стать военным переводчиком в институте иностранных языков – передумал и бросил. Поступил на филфак МГУ – ушел с 5 курса, получив «5» по предмету, который знал на «2+», как он потом сам говорил. Живя в столице, каждое лето проводил то в Карелии, то на Соловках и где еще требовалось крыть крыши храмов, класть печи, косить травы.

Работал в журнале «Литературная Грузия», много переводил.

«Когда был мальчишкой, думал по-немецки - спасибо незабвенной моей "немке" Екатерине Петровне Сулхановой. Не сочтите пижонством разговор с Байроном по-английски. В моем словаре толпятся реченья олонецкие и костромские вместе с романскими и германскими. Обожаю оригинальное звучание. Русский язык постигаю всю жизнь».

Правда, из Союза писателей он тоже ушел. Негромко, но твердо сказал: «Кого защитил ваш Союз? Самых талантливых, самых лучших – травили!» Уехал в Кострому.

Работал в сельской школе, в плотницкой бригаде, на стройке Запсиба, на электрификации Красноярской ж/д. Три осени Леонович строил деревянную часовню в Колодозере, в русской Карелии, полтора месяца возводил памятный крест в память о замученных крестьянах 1920-30-х годов, боролся с чиновниками, чтобы реки не поворачивали вспять. В каком-то предисловии автор назвал его «рабочим ангелом Руси», перефразировав строки Арсения Тарковского. «Могучая архитектура ночи! / Рабочий ангел купол повернул, / Вращающийся на древесных кронах, / И обозначились между стволами / Проемы черные, как в старой церкви…».

Склад ума

Замри, мой слух,

душа моя, отверзись:

здесь русской мысли высота и дерзость.

— А вот, братуха, я тебе скажу...

Внимание, перевожу.

Тут рифма — осторожно — выстрел!

— Что ты мне скажешь, я давно уж выс…

Так в складе русского ума

жива поэзия сама —

любого умственного положенья

душевное опереженье!

с. Никола

Другие волоса

Не помню сколько было выпито

но мотоцикал завели

с братухой шпарили до вылета

ему хана не довезли

а у меня коробка треснула

зато поправились мозги

теперь водярой жутко брезгую

такие паря пироги

мозги мозгами может к лучшему

пошли другие волоса!

как проволока завитучие

сплошные ажно по глаза

теперь башкой амартизирую

накой когда хожу пешком

на выпивку не реагирую

считают паря дураком

3 июня

120 лет назад родился поэт Георгий Маслов. Ему выпал жребий «быть криком боли / для тех, кто немы». О беспримерной в мировой истории трагической эвакуации тысяч и тысяч жителей Казани, Симбирска, Самары, Уфы, – практически всего образованного сословия этих городов, – расстрелянных, заживо окоченевших на сибирской стуже, сгоревших от тифа – Маслов написал …поэму? …цикл стихов? «Путь во мраке». Трагический реализм масловского «Пути во мраке» — не знаем, с чем, кроме ахматовского «Реквиема», можно его сопоставить. Автор, бывший самарский и симбирский гимназист, и сам разделил эту трагедию со своими героями. Не дожив до двадцати пяти лет.

Власть, подмявшая под себя его Поволжье, вычеркнула поэта из литературы. Понятно, за что. За сотрудничество с эсерами, которым большевики в Поволжье проиграли выборы с треском. За вооружённое сопротивление узурпаторам, сначала в армии Комуча, затем, поневоле, – у Колчака.

Только однокурсник по Университету и коллега по научному пушкинскому семинару, — Юрий Тынянов — сумел-таки, пока не завернули гайки, издать масловскую поэму. Другую, историко-биграфическую, посвящённую Авроре Шернваль-Демидовой-Карамзиной, потрясающей женщине с трагической судьбой. Да бережно хранила наследие мужа Елена Тагер, вдова Георгия Маслова, пронеся память о нём сквозь ссылки и лагеря.

И ещё мальчик из Омска, на которого общение с Масловым произвело громадное впечатление, ставший известным поэтом, смог-таки главу о Маслове вставить в свои воспоминания, уже в 70-х годах. Мальчика звали Лёня Мартынов.

Сохранившиеся стихи Маслова были изданы в Беркли, в 1979-м году и, через двадцать лет, в Красноярске, в городе, в котором окончилась его жизнь.

Кольцо

< Отрывки из поэмы>

Великолепные палаццо –

Теперь воров ночлежный дом.

О да, им можно посмеяться

И робость одолеть вином.

Оркестр неистовствует бальный,

Шампанскому потерян счет.

И дремлет в полутемной спальной

Тряпьем прикрытый пулемет.

Они справляют пир бесовский,

В крови лаская красных дам,

И заключают в Брест-Литовске

Похабный мир на страх врагам...

Кому судить кровавый опыт

Сулящих рай в кольце штыков?

Хватает голоса на шепот

У митинговых крикунов.

Кто были горячи и юны,

Могилы обрели себе!

Из-за границы шлют трибуны

Неустрашимый зов к борьбе!

Но нам нет времени, иная

У нас, веселая борьба –

Бродяги, в ожиданье рая,

Громят спиртные погреба.

8 июня

82 года назад родился поэт Юрий Михайлов. В начале 50-х несколько студентов филфака питерского университета получили прозвище «неофутуристы». За любовь к первому поколению поэтического авангарда, традиции которого они продолжили. Самой громкой акцией «неофутуристов» стал хепенинг, жёсткая пародия на патриотическую официозную пропаганду.

Резвились «неофутуристы» когда был ещё жив Сталин. После смерти «прекрасного грузина» восстановились, получили университетские дипломы. Трудился Михайлов в многотиражке, «органе парткома, профкомов, комитета ВЛКСМ и ректората ленинградского ордена Трудового Красного знамени Института точной механики и оптики». Для души занимался спортивной журналистикой. Кстати, в молодости Михайлов установил рекорд СССР по бегу на 400 м с препятствиями. Четверть века назад его не стало.

Кружок юных литераторов, возникший вокруг живых легенд, позднее получил название «филологической школы». Объёмная антология текстов авторов этого круга вышла девять лет назад, а за пять лет до неё тексты Михайлова издал один из авторов этой школы, Владимир Уфлянд.

На фотографии Юрий Михайлов в центре, слева и справа от него – коллеги-неофутуристы, соответственно, Эдуард Кондратов и Михаил Красильников. Фото из архива Эдуарда Кондратова.

В тисках тоски

Шакалы на ночь уходят в скалы...

Закал такой, что кровь не остынет.

И видят пески звериный оскал их,

И слышат песни тоски в пустыне.

Скаты грустят, и у них тоска-то

Нет ни земли, небес ни...

Выгнут Гольфстриму бок свой покатый

И поют унылые песни.

Варево горя нельзя не выреветь.

Нет людей, кто бы мог нести.

А мы – не дикие, мы – не звери ведь,

И грусть наша льется в стих...

***

О зачем, зачем, о боги,

Буги-вуги губят ноги?

То сгибают их в дугу,

То подкосят на бегу.

Нужно их убить запретом.

Лучше их убить декретом

И издать его при этом

С исключительным секретом.

А журналам и газетам

Осенью, зимой и летом

Выступить с таким советом:

В танце этом есть разврат.

Пляшут, слушают его ли,

Далеко от райских врат

Ты уходишь поневоле.

9 июня

78 лет назад родился поэт Евгений Герф. Поисковые системы упорно вставляют «Греф», ещё ссылаются на публициста-католика. Первое ошибка, второе соответствует действительности.

Вспоминает потерпевший фиаско в качестве составителя сборника стихов Герфа поэт Айзенберг: «я хотел составить такую книгу Герфа, которая стала бы событием: открыла нового автора с самой лучшей стороны.

Герф хотел по видимости того же, но лучшей своей стороной считал другую, и даже противоположную. Мой отбор не устраивал его не в частностях, а в принципе. Большую часть предложенных мной стихотворений, на его взгляд, вообще не следовало показывать людям: они заражены смутными, темными состояниями, которые христианин не должен выносить на свет. Не вправе делиться этим с другими, толкая их в сторону тьмы и депрессии».

Читаем у Айзенберга ещё вот это: «Я высказывал Герфу … в нашу последнюю встречу у памятника Грибоедову и чувствовал себя редактором (собственно, им и являлся). Е.И. молчал и смотрел мимо меня. Потом заговорил, но тоже как-то в сторону, отчужденно и неприязненно. Сказал, что всю жизнь служит участковым врачом, а эта работа забирает время и силы почти без остатка. Его свободное время — это пешие переходы от одного пациента до другого, тогда он и пишет свои стихи. А на чужие стихи времени, к сожалению, не остается… Я назвал несколько имен. Некоторые имена (но только имена) он слышал…».

«…теперь он умер, не дождавшись ни книги, ни даже большой российской публикации. Это несправедливо. Есть вещи, с которыми невозможно смириться».

Фотография десятых годов

Недалеко от Сивцев-Вражка

сфотографирован апрель.

Вот человек шагнул. На нем фуражка

и долгополая шинель.

Светло, и снег свободно тает.

Последним светом куполы горят.

С Каширы ветер налетая,

захлопывает форточки подряд.

***

Как туго свернутое небо

цветок цикория

перед дождем.

***

«...и продолжал полет в сторону Японского моря».

Сообщение ТАСС

Когда молчу, тогда вполне

я разделяю ваш обычай.

Когда молчу,

тогда лечу

в ночи камчатской за добычей,

и кровь невинная на мне.

Как тошно в нашей тишине,

глухонемые мои братья!

Когда молчу – и я каратель,

и кровь невинная на мне.

Как это можно всё забыть?

Ходить, как прежде, на работу

и в гости к бабушке в субботу?

На четвереньки! И завыть!

Отныне все мы наравне!

Закон – тайга. И правда волчья.

Когда молчим, мы воем молча.

И кровь невинная на мне.

10 июня

68-летие поэта Елены Игнатовой. Виктор Топоров: «Представительницы легендарного питерского андеграунда, первой после Бродского выпустившей поэтический сборник на Западе (в 1976 году), никуда не уезжая из родного города и страны».

(Дотошный литературовед поправит покойного критика: сказанное верно разве что по отношению к Питеру, выходили сборники и до Бродского, и между Бродским и Игнатовой).

Книгу в родной стране она издала уже 42-летней женщиной. Чёртову дюжину лет между двумя сборниками Игнатову и её семью прессовали как «национал-предателей».

(Опять литературоведческое брюзжание: указанная в Википедии дебютная книга «Окно», 1973 г. – на деле изданный в Баку (!) коллективный сборник).

Следующие, куда более объёмные, книги изданы в Израиле, где Игнатова живёт последнюю четверть века. Развеяв распространённое мнение, что гражданство Израиля доступно исключительно иудеям по вере, евреям по происхождению, Игнатова остаётся православной русской.

Из цикла «Родственники»

У мамы был любовник. Он приходил

каждый вечер, ее жалея.

Пробираясь по коридору вдоль бочек

с прелой солониной, одичалым пивом,

“Темные аллеи, — бормотал, — темные аллеи...”

Мамин любовник погиб на Дону.

Она молила морфию в аптеке,

грызла фуражку, забытую им...

Его зарыли в песок, вниз лицом.

Кто скажет, сколько пуль спит в этом человеке?

Снега равнинные пряди. Перхоть пехоты.

Что-то мы едем, куда? Наниматься в прислугу.

Наголодались в Поволжье до смерти, до рвоты,

слава те, Господи, не поглодали друг друга.

Зашевелились холмы серою смушкой.

Колокола голосят, как при Батые.

На сухари обменяли кольца в теплушке

Зина, Наталья, Любовь, Нина, Мария.

Хлеб с волокном лебеды горек и мылист.

Режется в черной косе снежная прядка...

Так за семью в эти дни тетки молились,

что до сих пор на душе страшно и сладко.

1981

11 июня

106 лет назад родился поэт Михаил Горлин. В 10 лет вместе с родителями покинул Россию, жил в Берлине. Занимался славянской филологией под руководством автора знаменитого этимологического словаря Макса Фасмера. Первый сборник стихов «Marchen und Stadten» («Сказки и города») был издан на немецком языке, Горлин сам перевёл с русского свои верлибры.

Когда Германия стала «подниматься с колен», переехал во Францию. Второй сборник стихов, русскоязычный, был издан в нацистском Берлине. Потом «новый мировой порядок» пришёл и во Францию, 32-летний поэт и филолог был арестован и отправлен в лагерь. Через три года нацисты убили его на соляных копях в Силезии. Он не знал, что его жена – Раиса Блох – погибла в другом лагере годом раньше.

Памяти семейной пары посвящена вышедшая в прошлом году книга Адольфа Урбана «Русские писатели в Берлине в 20-е годы ХХ века».

***

Я сам себе совсем не верю,

Но птицы подымают гам,

Но ласковые ходят звери

По комнате, как по лугам.

Ученый попугай лениво

Раскрыл огромный книжный шкаф.

Раскланивается учтиво

Неповоротливый жираф.

Павлин расширил веер синий

И застилает потолок.

А день все тот же: легкий иней

Да солнечный прозрачный ток.

Все тот же город различаю

Я в чисто вымытом окне,

И ты мне наливаешь чаю,

Как будто это не во сне.

***

Бьют часы на дальней башне.

Воробей вскочил на кочку.

Мягкий свет ложится лаской

На волнистую траву.

И скользит с небес прозрачных

Что-то, что прозрачней света,

С той же кроткою любовью

Гладит листья и глаза,

И, как равный, удивленно

Входишь в нежную дуброву,

Где деревья, словно души,

Говорят между собой.

17 июня

112 лет назад родился Михаил Светлов. Было время, когда его именем называли пароходы, шахты, улицы и библиотеки. Строки из его стихотворений становились цитатами, а песни, положенные на музыку профессиональными композиторами, считались народными. Как, например, знаменитая «Гренада».

Начинал свой путь Светлов как убежденный комсомолец и красноармеец, участвовал в Гражданской войне, заведовал отделом печати молодежного губкома в городе Екатеринославле (ныне Днепропетровск). Цитата из воспоминаний: «Мне не стоит труда определить главную черту комсомольцев моего поколения. Эта главная черта – влюблённость. Влюблённость в бой, когда Родина в опасности, влюблённость в труд при созидании нового мира, влюблённость в девушку с мечтой сделать её спутницей всей своей жизни, влюблённость в поэзию, в искусство, которое ты никогда не покинешь».

Переехал в Москву и поступил в МГУ. Согласно документам НКВД, там вдруг стал поддерживать Левую оппозицию, участвовал в издании нелегальной троцкистской газеты «Коммунист». Ему позволяли довольно громко озвучивать свое мнение. Например, по поводу Третьего Московского процесса в 1938 (!) он высказался так: «Это не процесс, а организованные убийства, а чего, впрочем, можно от них ожидать? Коммунистической партии уже нет, она переродилась, ничего общего с пролетариатом она не имеет».

А потом он стал корреспондентом «Красной звезды» и фронтовой печати, поселился в «Доме писательского кооператива» в Камергерском переулке, преподавал в Литинституте.

Про себя строго говорил: «Я, может быть, плохой поэт, но я никогда ни на кого не донес, ни на кого ничего не написал».

Итальянец

Черный крест на груди итальянца,

Ни резьбы, ни узора, ни глянца,-

Небогатым семейством хранимый

И единственным сыном носимый...

Молодой уроженец Неаполя!

Что оставил в России ты на поле?

Почему ты не мог быть счастливым

Над родным знаменитым заливом?

Я, убивший тебя под Моздоком,

Так мечтал о вулкане далеком!

Как я грезил на волжском приволье

Хоть разок прокатиться в гондоле!

Но ведь я не пришел с пистолетом

Отнимать итальянское лето,

Но ведь пули мои не свистели

Над священной землей Рафаэля!

Здесь я выстрелил! Здесь, где родился,

Где собой и друзьями гордился,

Где былины о наших народах

Никогда не звучат в переводах.

Разве среднего Дона излучина

Иностранным ученым изучена?

Нашу землю - Россию, Расею -

Разве ты распахал и засеял?

Нет! Тебя привезли в эшелоне

Для захвата далеких колоний,

Чтобы крест из ларца из фамильного

Вырастал до размеров могильного...

Я не дам свою родину вывезти

За простор чужеземных морей!

Я стреляю - и нет справедливости

Справедливее пули моей!

Никогда ты здесь не жил и не был!..

Но разбросано в снежных полях

Итальянское синее небо,

Застекленное в мертвых глазах...

1943

20 июня

123 года назад родился поэт Сергей Третьяков. Был старшим из 8 детей, с юности писал стихи. Во время учебы в Москве сблизился с модными эгофутуристами, печатался в их «Мезонине поэзии». Спасаясь от мобилизации, в 1919 году уехал на Дальний Восток. Там вместе с Насеевым руководит поэтическим кружком «Творчество», осознает себя революционным поэтом. Много пишет агитационных стихов.

В 1921 году вернувшись в Москву, присоединяется к ЛЕФу, его, конечно, начинают активно публиковать. После ухода Маяковского редактировал пять последних номеров журнала «Новый ЛЕФ».

В 1922-26 работал с В.Мейерхольдом в его театре и с С.Эйзенштейном в 1-м Рабочем театре Пролеткульта. Начав со свободной сценической обработки классики (в частности, пьес А.Островского), написал затем ряд собственных пьес, имевших шумный успех. Так, «Непорочное зачатие» (1923), «Слышишь, Москва» (1923) и «Противогазы» (1924) были поставлены Эйзенштейном прямо в заводском помещении. Готовилась к постановке «Хочу ребенка!», но спектакль на свет так и не появился. Пьеса «Рычи, Китай» (1926) в постановке Мейерхольда с М.Бабановой в роли китайчонка стала одним из самых значительных событий в театральной жизни Москвы. Сюжет рассказывает о борьбе китайских портовых рабочих против американских колонизаторов. Вообще китайская тема была ему, по-видимому, интересна. Роман на китайском материале «Дэн Ши-хуа» имеет подзаголовок «био-интервью». В 1924-25 Третьяков читал лекции о русской литературе в Пекинском университете.

А в 1930-31 Сергей Михайлович ездил в Данию, Австрию и Германию, где подружился с Б.Брехтом, который считал Третьякова своим учителем. Так-то. Третьякову Брехт посвятил стихотворение «Непогрешим ли народ?», ниже мы приведем его в прекрасном переводе Бориса Слуцкого. Посвящение было посмертным.

Сергея Третьякова в 1937 году арестовали как «японского шпиона» в стенах кремлевской больницы. 10 сентября был приговорен к расстрелу, приговор приведен в исполнение в этот же день. В 1956, разумеется, реабилитирован. Тоже посмертно.

***

Мы строим клетчатый бетонный остов.

С паучьей ловкостью сплетаем рельсы.

Усните, слабые, в земле погостов,

И око сильного взглянуть осмелься!

Мы стекла льдистые отлили окнам,

В земле и в воздухе мы тянем провод.

Здесь дым спиралится девичьим локоном.

Быть островзглядными - наш первый довод.

Нам - день сегодняшний, а вам - вчерашний.

Нам - своеволие, момент момента,

Мы режем лопасти, взвиваем башни,

Под нами нервная стальная лента.

Швыряем на землю былые вычески.

Бугристый череп наш - на гребне мига.

Нам будет музыкой звяк металлический,

А капельмейстером - хотенье сдвига.

В висках обтянутых - толчки артерий...

Инстинкт движения... Скрутились спицы...

Все ритмы вдребезги... И настежь двери...

И настоящее уже лишь снится.

1913

25 июня

108 лет назад родился Арсений Тарковский. Появился на свет самым младшим сыном в семье народовольца Алексея Тарковского. Семья была достаточно прогрессивная по тем временам, отец очень любил поэзию, устраивая вечера с приглашением именитых и начинающих поэтов.

Первая мировая ворвалась в жизнь семьи практически сразу. Из-за нее, войны, Арсений пошел в подготовительный класс гимназии только в девятилетнем возрасте. А через год новая напасть – сразу две революции: февральская и октябрьская, разброд и шатанье в обществе, постоянная смена власти, белые, красные, зеленые, анархисты. Однажды Тарковские попадают в плен к знаменитой атаманше Маруське Никифоровой. Ей Арсюша понравился, она его даже по голове погладила: расти, малыш, никого из твоих не тронем… А спустя месяц в бою с отрядом атамана Григорьева погибает старший брат Арсения Валерий.

В 1921 году 14 летнего Арсения арестовывали чекисты. Мальчишка хотел как лучше, написав акростих о Владимире Ильиче Ленине, каким он его для себя видит. Но больно уж неидеальным получился образ вождя мирового пролетариата. Тарковского хотят поместить в тюрьму, везут в товарном вагоне вместе с другими арестованными, но шустрый парнишка улучает момент и сбегает. А потом несколько месяцев скитается по Новороссии.

После смерти отца (в один год с Лениным), Арсений едет в Москву для продолжения образования. Устраивается в столице распространителем книг, а однажды, узнав о том, что он пишет стихи, его приглашают на Высшие государственные литературные курсы при Всероссийском Союзе поэтов при Москпрофобре. На курсах он познакомился с Марией Ивановной Вишняковой, которая стала первой супругой поэта и родила ему сына Андрея и дочь Марину. Правда, их брак просуществовал менее 10 лет, из семьи Арсений ушел в 1937-м, пятилетний сын и трехлетняя дочь не стали в этом помехой.

Главным испытанием для Тарковского, впрочем, как и для миллионов советских людей, стала Великая Отечественная война. Он рвался на фронт, но его, как литератора, держали в резерве. И только в декабре 1941 года его призывают в ряды РККА и направляют в 16-ю армию, военным корреспондентом армейской газеты.

Война для Тарковского закончилась в декабре 1943 года под Витебском. Он был ранен в левую ногу разрывной пулей. Потом началась газовая гангрена. Чтобы спасти жизнь поэту, армейские врачи ампутировали часть ноги, но гангрену остановить не удалось. Последовала вторая операция, третья. С огромным риском для жизни в прифронтовую полосу пробралась супруга Тарковского, которой удалось вывезти мужа в Москву, где после серии операций знаменитому профессору Вишневскому гангрену удалось остановить. Ногу «подрезали» шесть раз, Арсений Александрович на всю жизнь остался инвалидом. А тут еще известие о том, что от рака умерла мама…

Сразу после войны Тарковский встречает очередную свою музу, разводится со второй женой, которая фактически спасла ему жизнь, и женится в третий раз.

А дальше 1962 год. Два знаменательных события в жизни поэта. Во-первых, выходит его первый стихотворный сборник (более чем долгожданный), а во-вторых, его сын, режиссер Андрей Тарковский, получает Главный приз Венецианского международного кинофестиваля за фильм «Иваново детство».

1986 год - Арсений Александрович спокойно готовился отметить 80-летие, но тут пришла скорбная весть из Парижа, где скоропостижно скончался Андрей. Смерть сына очень подкосила отца. И хотя он сумел пережить горе, но было видно: заметно сдал. В ноябре 1988 года он попал в больницу. А 27 мая 1989 года поэта не стало…

***

Мы крепко связаны разладом,

Столетья нас не развели.

Я волхв, ты волк, мы где-то рядом

В текучем словаре земли.

Держась бок о бок, как слепые,

Руководимые судьбой,

В бессмертном словаре России

Мы оба смертники с тобой.

У русской песни есть обычай

По капле брать у крови в долг

И стать твоей ночной добычей.

На то и волхв, на то и волк.

Снег, как на бойне, пахнет сладко,

И ни звезды над степью нет.

Да и тебе, старик, свинчаткой

Еще перешибут хребет.

***

Мне бы только теперь до конца не раскрыться,

Не раздать бы всего, что напела мне птица,

Белый день наболтал, наморгала звезда,

Намигала вода, накислила кислица,

На прожиток оставить себе навсегда

Крепкий шарик в крови, полный света и чуда,

А уж если дороги не будет назад,

Так втянуться в него, и не выйти оттуда,

И - в аорту, неведомо чью, наугад.

1993

Дата публикации: 02 февраля, 2016 [16:45]
Дата изменения: 09 февраля, 2016 [16:56]

← Вернуться