Юрий Эрман:

[Версия для печати]

Юрий Эрман: «Если человек неглухой, значит у него есть музыкальный слух»

Юрий Эрман – заслуженный работник культуры Российской Федерации, директор и преподаватель Центральной детской школы искусств, педагог академического вокала с 55-летним стажем работы в сфере музыки, раскрывший потенциал сотни детей и взрослых. Встреча проходит в кабинете, увешанном наградами, дипломами и благодарностями за выдающийся вклад в развитие города и области.

О том, как начинался творческий путь, почему петь могут все и кто такой «педагог по призванию», мы поговорили с легендарным Юрием Эрманом.

- С чего начиналась ваша вокальная деятельность и почему вы пришли в профессию учителя?

- Петь я начал с 6-ти лет. Моя семья жила в военном посёлке, и никаких предпосылок того, что я буду заниматься вокалом, не было. По выходным в одной из казарм для солдат проводились сеансы фильмов, которые раньше привозили и показывали на стареньком проекторе. И мы, поселковые ребятишки, прибегали смотреть. Помню: большая казарма, с обеих сторон двухъярусные кровати, сзади проектор, а перед нами белая простынь, на которую проецировалась кинокартина. Много хороших фильмов показывали и в один из дней привезли знаменитый фильм «Великий Карузо», где Марио Ланца исполняет Карузо. Просмотр меня так впечатлил в 6 лет, я подумал: «Хочу так же». Мне посчастливилось его посмотреть в 1957 году. Очень важно, когда ребёнок с детства получает такие яркие эмоциональные ощущения и у него просыпается желание к чему-либо. И я стал петь. Ну что петь? То, что по радио услышу. Тогда ещё даже телевизоров не было. У меня над кроватью висел небольшой радиоприёмник, и после 21:00, когда мне нужно было ложиться спать, а родители уходили по делам, там шли концерты зала Дома союзов, Большого театра, других концертных площадок. В 7-8 лет я знал всех выдающихся певцов, потому что они каждый день транслировались по радио. Что-то повторялось, запоминалось. «'O Sole Mio», «Santa Lucia» пел. Не знаю, какой у меня был итальянский, но я пытался. Патриотические песни исполняли. Одну как сейчас помню (напевает):
«Горит среди листвы зелёной
Луч солнца золотой.
У входа в парк стоит «Орлёнок» –
Парнишка молодой».
Когда пошёл в школу, педагог начальной школы папе и маме говорил: «Вашего мальчика надо отдавать в музыкальную школу».

- Когда вы впервые попробовали выступить на сцене с песней?

- Когда стал октябрёнком, выступали с литературно-музыкальными композициями к каждому празднику: 1 Сентября, 7 Ноября, Новый год. И я всегда участвовал. С первого класса где мог выступал – читал, пел. В 1962 году, когда переехали в Копейск, в газете увидел объявление: «Приём в музыкальную школу». И я пошёл туда, мне было 11 лет. Прихожу, говорю: «Хочу поступить на скрипку». Там хохот раздался, педагоги говорят: «Не-е-ет, мы на скрипку только с 5 лет берём, вы опоздали. Попробуйте на аккордеон в вечернюю школу, только надо экзамены сдать и заявление от родителей». Я написал заявление, мама подписала. Прошёл экзамены. Тогда конкурс был 6 человек на место, а нас 18, троих взяли, меня в том числе. Рядом с музыкальной школой был Дом пионеров, а там оперная студия, и я туда. Увидел театральную студию и тоже пошёл. Вот так и ходил – музыкальная школа, оперная и театральная студии.

В 16 лет я захотел спеть арию «Мистера Икса». Мне сделали костюм – цилиндр, сапоги, трико, плащ, очки из бумаги. Я выступал с ней несколько раз. Для меня до сих пор это самая любимая ария (напевает):
«Снова туда, где море огней,
Снова туда с тоскою своей,
Светит прожектор,
Фанфары гремят,
Публика ждёт,
Будь смелей, акробат».
А в конце, на словах «Всегда быть в маске – судьба моя», я страстно срывал бумажные очки, которые мне делали. И каждый раз на концерты мне мастерили новые очки (смеётся).

- Не мешала ли ваша бурная творческая деятельность обучению в общеобразовательной школе, как относились учителя?

- В 9-м классе пришла идея создать эстрадный вокально-инструментальный оркестр. Меня назначили руководителем, так как к тому времени я был самый грамотный в музыке. Мы собрали в школе джаз-банду, сделали программу, показали её педагогам, и директор разрешил нам проводить по воскресеньям в спортивном зале школы дискотеку. С условием – без драк. Если будет хоть одна потасовка, всё закроют. Ни одной драки не было за целый год. Директор разрешил поселковым парням и девчонкам приходить. И те были сами заинтересованы, не дай бог, чтобы кто-то пришёл с алкоголем или курил. Такого не допускали. В 10-м классе, когда я окончил музыкальную школу, директор меня вызывает и говорит: «У нас нет учителя пения». Тогда были не уроки музыки, а пения, то есть весь урок нужно было петь. А каждый год проводился конкурс художественной самодеятельности, и все школы подавали номера на отчётный концерт. «Давай берись за это», – говорит мне директор. И я занимался в школе с хором, вокальным ансамблем и солистами. А мне ещё 18 лет не было. Я не имел права работать педагогом, и мне в трудовой книжке записали «слесарь» (смеётся). Ни разу не держал молотка и гвоздя по работе. Но, тем не менее, с 1 сентября 1969 года я стал учителем пения. Так прошло 10 лет – учился, работал учителем.

- Как сложилась ваша дальнейшая работа в музыкальной сфере?

- В 1978 году я ушёл в художественную самодеятельность на ТЭЦ-1, а потом во Дворец «Станкомаш», где отработал 24 года. Сначала руководителем вокальной студии, потом заместителем директора и директором. У меня был «Ансамбль ветеранов Великой Отечественной войны», который гремел в своё время, в 80-90–е годы. У нас даже записи на телевидении есть. 12 лет я отработал руководителем вокальной студии, получившей звание народной. Тогда мало где показывали академическое пение, и мне предложили сделать концерт в органном зале. Представители филармонии возмутились: «Органный зал только для народных артистов. Хотите художественную самодеятельность там показывать? Мы на это не пойдём». Разговоры дошли до компартии. И в ноябре 1992 года мы провели трёхчасовой концерт в органном зале. Это был, конечно, фурор. Все выходили и говорили, что у нас в оперном театре так солисты не поют, как у Юрия Абрамовича. После концерта глава города объявил, что хочет выдвинуть меня на звание заслуженного работника культуры. И всё, пошли документы. Приходилось и переделывать, потому что раньше звание заслуженного работника культуры РСФСР подписывал министр культуры, а когда подали меня – подписывал президент страны Борис Ельцин. В августе 1995 года я получил это звание. В 1993 меня пригласили работать начальником отдела культуры Администрации Ленинского района. В 1997 году Наталья Парфентьева мне позвонила и сказала: «Юрий Абрамович, принимайте школу искусств». С того момента я работаю директором ЦДШИ.

- Как вы думаете, чего не хватает культуре Челябинска?

- Профессионализма. При советской власти, чтобы стать директором школы, нужно было 10 лет педагогом отработать, потом 10-15 лет завучем и после этого, когда уже выслуга пошла, предлагали должность директора. Эти люди все были стажисты. И директором всегда работал лучший педагог, который знал, на каком уровне преподавание в его школе, и старался его держать. Когда я ещё был руководителем вокальной секции города, мы проводили мероприятие, где дети пели романсы русских композиторов – от Глинки до Рахманинова. Звонит мне директор одной школы и говорит: «Мы взяли композитора, который жил в тот же период, что и Глинка, почему его нельзя?» Я ей объясняю: «Возьмите Даргомыжского, Бородина, Римского-Корсакова, Кюи». А она мне: «Ой, подождите, я запишу». Вот был уровень директора. Ведь от школы, что от общеобразовательной, что от музыкальной, идёт основа всего. Профессионализма не хватает.

- Педагог – это призвание?

- Конечно. Есть педагоги, которые спустя 20 лет работы говорят о выгорании. Я 55-й год преподаю, не выгораю. Мне до сих пор интересно. Мне нравится, когда зрители на занятия приходят. Я говорю: «Приводите своих друзей, маму, папу». У меня девочка занималась, я её настраивал на поступление в институт. К концу второго года обучения она пришла с мамой, попели, оборачиваюсь, у мамы слёзы на глазах, говорит: «Юрий Абрамович, это ведь не моя дочь». Я говорю: «Правильно, это теперь уже моя дочь» (смеётся).

В ЦДШИ сейчас очень хороший коллектив. Мы взяли 10 молодых учителей, и кто из них останется в профессии, я не знаю, но не все. А те, кто остаётся, думаю, это педагоги по призванию. А мы, директора и администрация, создаём им благоприятную атмосферу для работы и хороших результатов. В этом году нам выделили 6,5 млн по национальному проекту, мы приобрели инструменты, парты, медиаэкраны и ещё много чего. В прошлом году обновили крышу. С октября на следующий год нам выделяют сумму на ремонт. Создаём для учителей и учеников хорошую атмосферу.

- До вашего прихода в ЦДШИ не было вокального отделения, а сейчас дети с охотой приходят петь?

- Конечно. Раньше были только хореография и инструментал. C моим приходом здесь открыли четыре новых отделения. Помню, меня только назначили директором, и 1 сентября приходит профессор института музыки с мальчиком и говорит: «Юрий Абрамович, слышала, вы открываете вокальное отделение. Я привела вам ученика. Мы с ним справиться не можем». Это был мой первый ученик, Женя Вильтовский. Он окончил у меня 7 классов. После поступил сразу в ГИТИС. Учился у Синявской, а теперь поёт в московском театре эстрады у Швыдкова и руководит детским театром.

А ещё раньше, в 1972 году, когда я руководил оперной студией в Копейске, ко мне привели девочку. Ира Галеева очень хотела петь, занималась у меня два года, окончила челябинское училище, уфимский институт искусств. 30 лет отработала в нашей филармонии, Заслуженная артистка республики. Такие кадры у меня (смеётся).

В «Станкомаше» ко мне в студию тоже пришла девочка. Ей было 27 лет, на тот момент у неё уже был ребёнок, но она хотела петь. Мы стали с ней заниматься, и через два года я ей сказал: «Если ты не поедешь поступать в консерваторию, я с тобой заниматься не буду». Она долго сопротивлялась, но поехала. В Свердловской консерватории её сразу взяли на 2-й курс. Это была Люба Бородина, Заслуженная артистка РФ, до сих пор поёт в нашем оперном театре.

Недавно звонит моя ученица, с которой я занимался 20 лет назад, с радостной новостью: «Юрий Абрамович, меня взяли солисткой Большого театра!» 5 лет со мной, потом в челябинском музыкальном училище, в астраханской консерватории, приехала в Москву, её взял к себе хор Минина, и через 5 лет профессиональной работы она стала солисткой Большого театра.

Не один десяток моих учеников поступил в Свердловскую консерваторию, наш челябинский институт культуры и училище Чайковского. Стали профессионалами.

- А в каком возрасте можно привести ребёнка, чтобы понять, есть у него вокальные данные или нет?

- Ко мне и в 6, и в 8 лет приходили дети. Самый хороший возраст для начала – это 10 лет. Некоторые приходят чуть позже, когда мутационный период закончится. Это ещё лучше. Ломка голоса – это сложный момент для занятий. Надо его пережить, со многими проходим через это вместе. Ребята приходят и не могут петь. Связки не работают. Буквально полтора куплета и всё. Стараемся таких учеников удерживать, чтобы они продолжали ходить на сольфеджио, фортепиано, музыкальную литературу. Лучше всего приходить с 10 лет.

– Насколько важна поддержка семьи для раскрытия вокальных способностей ребёнка?

– В семье должна быть традиция петь. Чтобы мама малышу с детства пела колыбельные, ставила записи из советских мультфильмов. Не современные аудиозаписи включать, а возвратиться к песням советских композиторов, чтобы ребёнок развивался. К нам мама шестилетнюю девочку приводит, говорит: «Она хочет петь. Кармен любит слушать». Я по лестнице поднимаюсь, эта маленькая девчушка меня за ногу обхватывает и говорит: «Юрий Абрамович, а я Кармен уже пою». Вот с этого всё начинается. Надо поддерживать ребёнка и создавать условия, чтобы он слушал правильную избирательную музыку, а не всё подряд. Для вокалиста мало иметь музыкальный слух, важен вокальный слух. А это как? Он формируется за счёт эталонного пения. Не от Лепса, Михайлова, от этого ребёнок ничего не получит и только испортит слух. Он должен с детства знать Карузо, Марио Ланца, Марио Дель Монако, Лемешева и так далее. В конце концов, ребёнок сам начнёт отбирать, что ему больше нравится, что он хочет петь. Сейчас без проблем можно найти певцов, познакомиться с их биографией, послушать произведения (включает с телефона песню Анатолия Соловьяненко). Я включаю своим ученикам песни, чтобы знакомить их с правильной музыкой. Дети есть дети, их надо направлять.

- Про поющих поговорили, а что с теми, кому «не дано»?

- Поверьте моему опыту – непоющих нет! Ко мне приходили дети, которые ни одного звука не могли произвести, мы постепенно работали, и в течение полутора-двух лет они у меня все пели. Была у меня одна ученица, хотела научиться петь и играть на гитаре. Человек не мог ни одной ноты взять. И через два года она пела. Я убедился, если человек неглухой, значит у него есть музыкальный слух. Другой вопрос, что у него нет координации между слухом и голосом. Никогда не пел, не пробовал. Приходят и говорят: «Я даже не знаю, как рот открыть, звук издать». Начинаешь ему показывать. Он начинает воспринимать. У меня не было случая, чтобы человек пришёл ко мне обучаться и не запел. И фразеологизм «Медведь на ухо наступил» неправильный. Когда ещё вёл студию, пришёл ко мне коммерсант со списком: Лепс, Михайлов, и говорит: «Мы по субботам с друзьями ходим в караоке, и они поют на 90 и 100 баллов, а я ничего не могу. Я дал слово, что буду так же, как они уметь петь». Мы стали с ним заниматься. У человека есть желание, я всегда поддержу. Ходил ко мне два года, стал романсы петь, советские песни. В один день приходит ко мне и говорит: «Я взял билеты в Ла Скала на премьеру «Риголетто» и еду туда всей семьёй». Он пошил себе и сыну костюмы, жена купила длинное платье. Послушали оперу. После этого приходит и говорит: «Спасибо, Юрий Абрамович, я научился, караоке до 100 баллов выбиваю, только теперь пою не Лепса и Михайлова, в Ла Скала был» (смеётся). Всех можно научить, было бы желание, а дальше дело за педагогом. Он должен чётко представлять, как найти голос, как помочь человеку. Ко мне люди приходят, и я с одной ноты могу определить, что с ними надо делать.

- Есть ли у вас какие-либо приметы перед выходом на сцену?

- Перед выходом на сцену мы тщательно репетируем, и я всегда говорю: «В классе вы выступаете на 200%, чтобы на концерте из-за волнения сделать 100%». Дети должны концентрироваться на образе, на выступлении. Надеяться на приметы не стоит. Вся надежда только на себя. Человек должен быть настроен на передачу образа зрителю. После выступления артисты будут думать: «Я пятак под пятку той стороной положил или нет, а за гвоздь правильно подержался?» Приметы лишние, они только отвлекают.

- Как считаете, в чём сила искусства?

- В эмоциях. Человек заряжается эмоциями. Искусство – это обмен эмоциями артиста и зрителя, который ему сопереживает. Походы на спектакли, концерты меняют человека, обогащают его духовно и душевно. Эмоциональное восприятие всегда самое главное.

- Есть ли у вас любимое место в ЦДШИ и где оно находится?

- Два любимых места – малый и большой концертные залы. Кабинет для рабочих моментов. А в большом зале у нас концерты. Это праздник! Там дети, творчество. И в малом зале концерты. Это всегда приятно, торжественно. Я, когда смотрю отчётные концерты, всегда восторгаюсь: «Какие же у нас прекрасные дети занимаются».  После школы они выходят  совсем другие – меняются ценности, происходит смена сознания. А когда они играют, танцуют, поют, это непередаваемые чувства.

Весной звонил Адик Абдурахманов и говорил: «Юрий Абрамович, можно у вас экзамены студентов института культуры провести?» Я с радостью согласился. Педагоги потом ко мне подходили с благодарностями и говорили: «Мы даже не думали, что у нас студенты так хорошо играют». Волшебная акустика.

- Сколько у вас сейчас учеников, как у педагога?

- Девять ребят от 10 до 17 лет.

- Что можете посоветовать тем, кто очень хочет, но по каким-то причинам ещё не занимается вокалом?

- Прийти в музыкальную школу, ко мне или к другим педагогам. Я прослушаю, подскажу, дам совет. Новому человеку всегда предлагаю посетить урок, просто послушать, понять, нравится ли, хочется ли так же. Бывало такое, что человек приходил, смотрю, он раз и выскочил из зала. Никогда живьём не слышал голоса, только в записи. Это же физика – вибрации сильного голоса мощно ударяют человека, который впервые слышит что-то подобное, что он не может себя сдержать. У меня и плакали, и выбегали. Но потом приходили заниматься.

Центральная детская школа искусств была основана 1 января 1991 года. Располагается в старинном особняке – памятнике истории и культуры. За зданием следят и своевременно ремонтируют администрация города и школы.

За годы существования ЦДШИ профессиональными музыкантами стали более 100 человек. Они работают преподавателями в музыкальных заведениях России, Германии, Израиля, США. Также среди выпускников есть солистка Мариинского театра, артист оркестра Михайловского театра, солисты Челябинской филармонии.