Пространственные образы

Пространственные образы «Русской поэтической речи – 2016»

 

Пространство – одна из самых значимых категорий человеческого бытия. Каждый факт, историческое событие, художественный памятник, научное открытие, любое явление повседневной жизни неизбежно имеет отношение к пространству. XX и XXI века привнесли много нового в вопросы понимания пространства и сделали его одним из главных объектов изучения. Философия XX века (А. Бергсон, Н.А. Бердяев, Л.П. Карсавин, А.Ф. Лосев, М. Хайдеггер, О. Шпенглер, К. Ясперс, и др.) пытается решить загадки времени и пространства. В науке теория относительности Эйнштейна, квантовая механика, теории времени И. Пригожина и С. Хокинга расширяют представление о времени и пространстве. Появление и активное освоение человеком виртуального пространства (Интернет, IT технологии, массовое распространение ПК, электронных гаджетов и т.д.) также расширило представления современного человека о пространстве, поставив под сомнение существование реальности как таковой. Так, известный культуролог В. Руднев отмечает, что «каждая реальность является виртуальной», поскольку действительный мир «сливается с виртуальными реальностями человеческих сознаний и придуманными этими сознаниями дискурсами»¹.

 

Поэты чутко воспринимают окружающую действительность со всеми её изменениями и выражают свой опыт восприятия пространства в поэтических текстах, создавая образы художественного пространства. Исследование пространственных образов Антологии «Русская поэтическая речь – 2016»² дает возможность охарактеризовать и описать художественное пространство в поэтических текстах современных авторов. 

 

Литература – вид искусства, наиболее тесно связанный с пространственными категориями, на что неоднократно указывали многие ученые (М.М. Бахтин, Ю.М. Лотман, В.Н. Топоров, В.Е. Хализев, и т.д.). Актуальность изучения образов пространства в литературном тексте отмечает В.Н. Топоров: «Само пространство и его заполнение, существенным образом предопределяемое, образуют род некой «перво-матрицы», которая в конечном счете была «родиной» художественного»³. 

 

Целью данной статьи будет выявить семантику пространственных образов Антологии «РПР – 2016». Для этого мы выделим и классифицируем наиболее частотные и художественно значимые пространственные образы, условно разделив их на три группы:

 

- соотносимые с реальным пространством (образы города, дома);

- мифопоэтические пространственные образы (леса, реки, подземелья), характеризующиеся включением в художественный текст мифологических элементов: героев, мотивом тем, мифологем, архетипов;

- относящиеся к ирреальному пространству (образы сна, пустоты).

 

Прежде чем мы перейдем к анализу и классификации пространственных образов, следует отметить, что пространственные образы не всегда устойчивы и одно пространство может совмещаться с другим в рамках одного и того же поэтического текста: «Хронотопы могут включаться друг в друга, сосуществовать, переплетаться, сменяться, сопоставляться, противопоставляться или находиться в более сложных взаимоотношениях <...>»⁴. Тем не менее, можно выделить «доминантные» (М.М. Бахтин) пространственные образы, определяющие характер пространственных отношений в пределах определённого текста. 

 

Образы реального пространства

 

Образы реального пространства в Антологии анонимных текстов представляют собой интерпретацию пространства, которое можно соотнести с объективной реальностью. Соотнесение это весьма условно, поскольку художественное пространство не есть пространство реальное. Оно во многом зависит от авторских представлений о мире реальном, авторской картины мира. Образы реального пространства поэтических текстов Антологии принадлежат не реальности, а её восприятию. 

 

Одним из самых частотных и значимых образов пространства как для Антологии «РПР – 2016», так и в целом для современной литературы является образ города. Современные поэты живут и творят в пространстве городской среды. Город выступает как средоточие культуры, как сложный социальный механизм, как пространство особого языка и речи. Образ города в поэтических текстах Антологии коррелирует с образом Вселенной как вместилища всех смыслов, существующих миров:

 

Мой новый Троцкий проспектом прошёл по Свердловску

по улице Ленина непринуждённо, временно

свернул в сторону цирка из кармана достал циркуль

и начертил на стене, на углу дома, схему Вселенной из двух улиц<…>⁵  

 

Несмотря на замкнутость и ограниченность пространства («от окраины до окраины»⁶), город в тексте представлен как сложный схематичный механизм. Сложноустроенность городского пространства в тексте выражается через совмещение исторического прошлого города с его настоящим: «новый Троцкий» – очевидно, историзм, обозначающий предыдущее название улицы 8 Марта в Екатеринбурге (Свердловске) – улица Троцкого. Как отмечает Ю.М. Лотман, «план города, наименования улиц и тысячи других реликтов прошедших эпох выступают как кодовые программы, постоянно заново генерирующие тексты исторического прошлого. Город – механизм, постоянно заново рождающий свое прошлое, которое получает возможность сополагаться с настоящим как бы синхронно»⁷. В некоторых текстах Антологии поэты демонстрируют потерю связи с историческим и культурным прошлым, городским наследием через забывание или незнание имен деятелей, в честь которых была названа та или иная улица: 

 

искать переулок Ч. Белинского располагающийся на карте

рядом с другим переулком и так бесконечно множить разные

 сущности

страх порождает сон маршрутка сипит слепым колесом <…>

<…>кто такой Ч. Белинский⁸  теперь никому не страшно загадывай<…>⁹  

 

А за воротами страшная улица Брейгеля,

Из темноты кто-то шепчет мне: «Милая, вывези».

Я отвечаю, простите, сама тут не местная <…>¹⁰  

 

Город или его часть (улица, переулок), теряя имя, выпадает из реальности, возвращается в состояния хаоса, необустроенности. Герои, попадая в подобные пространства, бесцельно блуждают в них:

 

Весь город этой светошумовой.

Смотри, куда верчу я головой,

над чем я провожу сейчас рукой – 

над пустотой, над тёмным детским садом,

над городом по имени Другой,

над адом¹¹.

 

Любой город как социокультурный феномен может быть рассмотрен семиотически и прочитан как текст. Как отмечает В.Н. Топоров, «текст пространственен (т.е. он обладает признаком пространственности, размещается в «реальном» пространстве, как это свойственно большинству сообщений, составляющих основной фонд человеческой культуры) и пространство есть текст (т. е. пространство как таковое может быть понято как сообщение)»¹². Тесная связь между текстом и пространством выражается поэтами в образе города-текста. Организация городского пространства в текстах авторов Антологии «РПР – 2016» уподобляется организации пространства печатного текста книги (шрифт, опечатки, строка):

 

Шагая шрифтами брусчатки, 

дивись роскошествам изданий, 

лови грешки и опечатки

на лицах жителей и зданий¹³. 

 

не переулок, но – проспекты, улицы,

огни… А ты – ступай за мной, строка!¹⁴  

 

Город наделяется чертами и образными характеристиками написанных про него литературных текстов, несущих на себе отражение «идеи города» (В. Топоров). Так, лондонский текст отражает идеи и образность Диккенса, который считается родоначальником городского текста в английской литературе. Парижский текст литературы ассоциативно связан с произведениями Ф. Рабле, В. Гюго, О. Бальзака и Э. Золя: 

 

броди и вчитывайся в Лондон –

том Диккенса с закладкой Темзы¹⁵. 

 

И Париж куда хотят опять,

всегда хотят

сказочный город

в него входят как в сказочное зеркало

в котором раскрытая, поставленная стоймя книга

превращается в город

воздвигнутый Рабле Бальзаком Гюго Золя

и прочими <…>¹⁶  

 

Важными элементами создания образности города в текстах современных поэтов является парциальность и мозаичность. Подобные приёмы позволяют читателю (и самому автору) осмыслить пространство с помощью сопоставления мелких деталей: 

Так летят за годами года

добывается рифмы руда

а над городом небо – слюда 

облака за скирдою скирда

парафиновых гор гряда

и стеклянная в лужах вода

и река из асбестовых льдин

там не верят что есть города 

где обходятся люди без рифмы ¹⁷. 

 

Многослойность культурного пространства города зачастую передаётся авторами с помощью модернистского приёма потока сознания. Это выражается в потере логической связи предложений между собой и разрушении синтаксических структур. Шум мегаполиса сливается с многовековым гулом различных культур, сконцентрированных в пространстве города:

 

В Москве, так вышло, 

в стене Донского: 

«Мария Александровна Ишимцева 

из Иркутска» 

Была дощечка – белый 

цвета яйца в тени– 

мрамор. В метро – 

на тех станциях, 

что сооружались до Второй мировой, 

были подобные (с датой открытия) – 

хорошего, мне представлялось, вкуса¹⁸. 

 

Образ города в Антологии «РПР – 2016» несмотря на множественные отсылки к реальным городам и топонимам является собирательным, отвлечённым. Образ города отталкивается от реального географического пространства, но всегда обогащается ассоциативными образами, связанными с самоидентификацией автора и индивидуальным авторским восприятием пространства, зачастую меняющимися в процессе написания текста.

 

Не менее значимым образом реального пространства в Антологии анонимных текстов является образ дома. Традиционное восприятие дома как «родного уголка мира, как первомира»¹⁹ разрушается. Образ дома в поэтических текстах авторов Антологии «РПР – 2016» наделяется негативными характеристиками, становится чужеродным, покинутым пространством. Чужеродность и непригодность дома для жизни подчёркивается через описание пространства как холодного, тёмного, морозного, неотапливаемого: 

<…>да и в доме холодно...²⁰ 

 

<…>посреди глинобитных сумерек, 

в пустом неотапливаемом доме 

с полуобвалившимися стенами <…>²¹ 

 

А в доме тесно и темно,

глаза себя страшатся, но

просторно тишине морозной,

где сердцем бездны коматозной

встаёт с крестом в груди окно²². 

 

Образ окна является важным пространственным признаком дома. Оно, как и дверь, и порог, разграничивает пространство внутреннее (пространство дома, связанного с внутренним миром лирического героя) и пространство внешнее. Агрессивность внешнего мира подчёркивается в поэтических текстах авторов Антологии пугающими экзистенциальными образами:

за окном кричит человек

страшно надрывно<…>²³

 

вьюжные космы медвежьей шерсти

вздыблены за окном<…>²⁴  

 

Окно также является символом портала в иные миры, ирреальные пространства. В текстах «РПР – 2016» это порталы в пространство пустоты («одна пустота за окном»²⁵), воспоминаний, сна («Спят за окном поля / В памяти нутряной»²⁶), а также входа в виртуальное пространство – Интернет:

 

Сидишь у окна,

За которым неслышно

Струится свет.

Почти не вижу тебя.

Разговариваем.

Скайп прислушивается

К нам²⁷. 

 

В приведённом выше примере окно имеет два значения, первое из которого прямое – окно как часть дома, отверстие в стене, пропускающее свет, второе является переносным – окно браузера (программа для просмотра страниц в интернете), окно Windows (операционная компьютерная система), с открытой в нем программой «Скайп». 

 

Образ дома детства рождает воспоминания, связанные с детскими психологическими травмами, наказаниями:

 

туфельки поистреплешь

будешь дома сидеть

в тёмном голодном доме

с низким хрущёвским потолком²⁸ 

 

Дом детства также рисуется в тёмных тонах. Через воспоминания, которые, как правило, ассоциативно связаны с предметами из детства или возвращением в отчий дом, воспроизводится мотив потерянного рая: 

 

судорожно сновиденье,

всходят подсолнухи детства.

Пыль, паутина, заброшенный дом²⁹.

 

Образ дома во многом характеризует его владельца (автора), многое говорит о его внутреннем мире. Так, мы можем обнаружить в поэтических текстах явную пустотность, беспризорность современного человека, которая выражается через соотнесения человека с образом дома. В известном исследовании «Поэтика пространства» Г. Башляр отмечает, что «человек, нашедший кров, сенсибилизирует границы своего убежища. Он обживает дом в его реальности и виртуальности, в мыслях и в грезах»³⁰:

 

<…>за гранью того, что было самим человеком –

как запустелый заброшенный дом,

который с уходом людей

становится страшной ореховой скорлупой,

оболочкой, в которой гнездятся ночные кошмары <…>³¹  

 

Поиск дома-крова, как некоего символа счастья, уюта, семейного очага зачастую выражается в поэтических текстах через описание элементов быта, которые становятся маркерами обжитости пространства: 

 

там за домами – небо

цветом схожее

с цветом стены душевой

в общежитии

 

от кого-то в толпе тем временем

вдруг пахнуло

застиранными простынями

и стало казаться что счастье –

что это счастье<…>³²  

 

Застиранные простыни становятся символом заботы, уюта, счастья, которого не хватает лирическому герою. Счастье мыслится возможным вне зависимости от материальных благ: «разве не прекрасен самый скромный дом, увиденный сквозь призму души?»³³ . 

Образ дома в поэтических текстах авторов Антологии «РПР – 2016» из объекта превращается в субъект, обладает достаточной самостоятельностью, которая выражается в возможностях дома вытеснять из своего пространства его обитателей или даже саму свою собственную сущность:

 

дом покидает дом

комнаты выходят из комнат<…>³⁴  

 

Образ дома утрачивает свои реальные черты в текстах современных поэтов, что выражается, например, в необычных материалах, из которых «построен» дом:

Дом из пыли, если в нём

пыльный мальчик, над огнём <…>³⁵  

<…>дом тумана просторен солью щеки<…>³⁶  

 

Образ дома в текстах авторов Антологии анонимных текстов отходит от традиционной символики дома как крепости и спасительного приюта, родового гнезда. Образ дома тяготеет к ирреальному пространству, наполненному холодом, пылью, темнотой. Дом становится чужеродным элементом, в котором его обитатель особо остро ощущает экзистенциальность бытия, конечность своей жизни и одиночество. 

 

Реальное пространство поэтических текстов Антологии номинативно. Образы города и дома в поэтических текстах в первую очередь являются трансляторами индивидуальных авторских ощущений от окружающего его пространства.

 

Мифопоэтические образы пространства

Пространственное мышление человека напрямую связано с понятием мифа. В исследовании «Метагеография: пространство образов и образы пространства» культуролог Д.Н. Замятин отмечает, что «сакральное пространство и его «первоточка» так или иначе связаны с реальным географическим пространством, а эта связь требует адекватного ей выражения»³⁷. Миф в поэтических текстах авторов Антологии «РПР – 2016» нацелен на осмысление окружающего мира в его целостности. 

 

Ощущение тщетности бытия, разочарование в пространстве объективной реальности, продемонстрированное нами выше, в анализе образов пространства города и дома, мотивирует современных авторов на перекодировку реальности, её реорганизацию посредством использования мифологических образов. Так, через мифопоэтический образ леса поэтами актуализируется тема постоянного перерождения, возобновления и возвращения в лоно природы: 

 

<…> хрупкая лесная трава

ледяная трава

просыпайся

время давать имена

травам корням животным<…>³⁸ 

 

Пробуждение ото сна, как отмечает М. Элиаде, «имеет сотериологическое значение. <…> Сон и Смерть, Гипнос и Танатос – два брата близнеца»³⁹. За пробуждением – спасением, согласно канону, следует возобновление и переосмысление жизни. Возобновление в приведённом поэтическом тексте происходит через переименование вещей. Давая имя, автор выступает в роли демиурга, создателя, упорядочивающего безымянное первобытное дремучее пространство, формирующего космос из хаоса. Мифопоэтический образ леса также является местом пребывания сил, враждебных человеку: 

 

Грозно оскалило зубы

лесное лохматое войско –

лисы медведи волки <…>⁴⁰ 

 

Мифопоэтический образ реки у авторов Антологии наиболее часто связан с мифической рекой Летой, символом забвения: 

<…>Их обтекает лениво 

река забвения Лета⁴¹ 

 

<…>вода спит в низинах между кустами обрывки загадки

в решете памяти воду не носит ветер

сжаты листы спит лиса засохшая Лета<…>⁴² 

 

Забвение является «неотъемлемой частью царства смерти»⁴³. Потеря памяти, забывание своего прошлого (исторического или первоначального) сопоставимо в мифологической системе со смертью. 

 

Образ реки является также образом границы между миром живых и миром мертвых (река Стикс), подземным хтоническим царством и царством земным:

 

сразу обрыв кубарем вниз к реке

сказано же не оглядывайся забудь

не оглядывайся никогда⁴⁴ 

 

Наказ «не оглядывайся» в приведённом выше отрывке из поэтического текста Антологии «РПР – 2016» является аллюзией на миф об Орфее, спустившемся в царство Аида за Эвридикой.

 

Хтоническое пространство подземелий, в которых блуждают потерянные души, в поэтических текстах современных авторов часто соотносится с образом реального пространства – метро: 

 

Мраморные берега станций метро,

браслеты света в чёрном рукаве<…>⁴⁵ 

 

Пространственное мышление современных авторов ориентированно на осмысление, в первую очередь, своего внутреннего мира. Запутанное, лабиринтообразное подземное царство метрополитена соотносится с лабиринтом сознания. Лабиринт в поэтических текстах Антологии «РПР» является символом не только потерянности пространства, но и поиска человеком самого себя:

 

<…>входов и

выходов  в метро и из метро

этими картами   можно

пользоваться,   чтобы

не  заблудиться   в

себе<…>⁴⁶ 

 

Мифологическое пространство наделяется чертами пространства реального, происходит своеобразная «материализация». Автор заполняет пространство мифа существующими географическими и топонимическими объектами, приближая миф к реальности, создавая у читателя ощущение non-fiction, причастности к происходящему, правдивости всего описанного:

 

огоньки света

застыли

 на улице   Леты,

что ведёт    от кремля деревянного

туда, где    земля

  оловянная<…>⁴⁷  

 

Для авторов Антологии «РПР – 2016» характерен «пан-знаковый подход»⁴⁸ к реальности. Мир воспринимается авторами как текст, вещь как знак. Поэты загромождают свои произведения различными образами и символами, относящимися к различным пластам культуры:

 

модные ВИА магнитофон знаменитые джинсы

из какого сора растут говоришь ты отвечаю из грязи

смешные слова улыбка несмелые взгляды 

я не помню когда это было назавтра через неделю

не у кого спросить все разбрелись далеко и навечно 

дочь не знает не хочет знать у меня пересохло в горле 

дай напиться глоток кефира из Леты⁴⁹  

 

Ведущей чертой современной литературы, по мнению М. Эпштейна, является сложная связь ассоциаций, восходящих к различным пластам культуры, к мифологическим праосновам; здесь каждый образ имеет не одну, а целый «перечень причин»⁵⁰. Принцип совмещения несовместимого, тяготение к сложному метафоризму, гиперболам, аллегоричность мифопоэтической образности отображает влияние на авторов Антологии «РПР – 2016» художественного направления необарокко. 

 

Образы ирреального пространства

 

В данной части нашей статьи мы рассмотрим пространственные образы, существующие, по большей части, лишь в воображении творца. Несомненно, образы ирреального, ментально-метафизического пространства связаны с объективной реальностью, которую, так или иначе, воспринимает автор. 

 

Одним из главных образов пространства в «РПР – 2016» становится ирреальный образ пустоты. Как отмечает исследователь лингвокультуры XX века Н. Суродина «<...>в лингвокультуре XX века реальную силу приобретает некий феномен, на первый взгляд, существующий в ментальном пространстве. Это не Небытие и не Ничто. Этому есть особое слово – пустота»⁵¹. Причины актуализации образа пустоты в поэтических текстах Антологии «РПР – 2016» кроются всё в том же взаимоотношении лирического героя с окружающим миром. Через образ пустоты поэтами подчеркивается бессмысленность пространства и вещей, наполняющих его: 

 

<…>В неминуемом родстве,

На бессмысленном посту...

И невидимая масса

Погружается в пространство,

Искривляя пустоту⁵².

 

думала что вперёд а оказалось

к нулю

к пустоте предметов

к бессмысленности очертаний⁵³  

 

Значительное влияние на образ пустоты в творчестве современных авторов оказывает поэтика И. Бродского. В его художественном мире образ пустоты является важнейшим элементом. «<...>поэтическое слово в стихах И. Бродского рождено пустотой и обращено к пустоте»⁵⁴. Как и в поэтических текстах И. Бродского, во многих текстах авторов Антологии «РПР – 2016» пустота коррелирует с одиночеством человека. Мир изображается как пустота, в котором нет других людей: 

 

<…>и не осталось больше ничего –

и пустоту уже не взять в объятья⁵⁵.

 

В то же время, в поэтических текстах Антологии анонимных текстов прослеживается тенденция ухода от образа пустоты, её отрицание:

<…>на ветке панцирь черепаший,

в нём пустота, которой нет⁵⁶.

 

<…>идёт собака нюхает пространство

поскольку отрицает пустоту⁵⁷  

 

Стук сердца – тут-не-тут и ты-не-ты.

Нет пустоты⁵⁸. 

 

Такая позиция в текстах современных авторов с одной стороны демонстрирует переосмысление категории реальности, отменённой постмодернизмом: «<...>постмодернизм отменяет саму категорию реальности – обнаружив на ее месте броуново движение, хаос симулякров, копий без оригинала, подражаний подражаниям»⁵⁹. С другой стороны интенсифицируется значение пространственного образа пустоты через отрицание отрицания. 

 

Образ сна – один из самых актуальных образов литературы, не теряющий своей значимости на протяжении всей истории. В XX веке произошла особая актуализация образа сна в искусстве и литературе. В первую очередь это было связано с развитием психоаналитического учения К. Г. Юнга и З. Фрейда, которое открыло для художников и писателей новое пространство – пространство бессознательного, в котором была возможна стыковка реальности и иллюзии. В поэтических текстах авторов Антологии «РПР – 2016» образ сна наделяется чертами сюрреализма. Образы изображаются фантасмагоричными, ирреальными, символичными, зачастую связанными с архетипами сознания: 

 

снились жаберные щели,

плавники как из ведра,

бессловесных сообщений

красно-чёрная икра⁶⁰.

 

Сон образует свое пространство, свой хронотоп, который даёт возможность внести в пространство реальности новые смыслы. Хронотоп сна также может перемешиваться с хронотопом реальности, влиять на него, подчинять его себе. Хронотоп сна может быть агрессивным, т.е. поглощать хронотоп реальности. Авторы «РПР – 2016» организуют подобные хронотопы с помощью детализации реального пространства, которое постепенно начинает крошиться, разрушаться вместе с синтаксисом и логической конструкцией текста. Такие сны, как правило, заканчиваются не пробуждением, а падением в пространство сна во сне, в сонный паралич:

 

ты если бы заснул и спал

 

то видел бы четвёртый сон

во сне своём восьмом:

 

тяжёлая московская сирень

пропитанная утренним дождём начавшимся вдруг, возле сцены, 

вспыхивающей неизвестно

как от не выгоревшего за ночь, загоревавшего на рассвете и вот 

вот-вот, вот-вот⁶¹  

 

Образ сна в поэтических текстах «РПР – 2016» выступает как вторая реальность, которая может как дополнять реальность первую, так и ставить её под сомнение. Поэты, обращаясь к образу сна, актуализируют важный для современного человека вопрос: что есть реальность? 

 

Итак, проанализировав образы пространства Антологии «РПР – 2016» мы пришли к следующим выводам: 

 

• Реальное пространство поэтических текстов Антологии номинативно. Образы города и дома в поэтических текстах в первую очередь являются трансляторами индивидуальных авторских ощущений окружающего пространства. Образ города отталкивается от реального географического пространства, но всегда обогащается ассоциативными образами, связанными с самоидентификацией автора и индивидуальным авторским восприятием пространства. Образ дома отходит от традиционной символики дома как крепости и спасительного приюта, родового гнезда, становится чужеродным элементом, в котором его обитатель особо остро ощущает экзистенциальность бытия, конечность своей жизни и одиночество.

 

• Мифологическое пространство наделяется чертами пространства реального, происходит своеобразная материализация. Автор заполняет пространство мифа существующими географическими и топонимическими объектами, приближая миф к реальности.

 

• Ирреальное пространственные образы сна и пустоты подражают и подменяют реальные пространственные образы, ставя под сомнение существование реальности как таковой. Образ пустоты подчеркивает бессмысленность пространства и вещей, наполняющих его. Образ сна выступает как вторая реальность, которая как дополняет, так и ставит под сомнение первую. 

 

Несмотря на синкретизм и переплетение различных пространственных образов в поэтических текстах авторов Антологии, мы можем выделить доминантные пространственные образы как внутри отдельно текста, так и внутри отдельной главы Антологии «РПР – 2016». Итоги подсчёта приведены в диаграмме: 

 

 

Частотность обращения авторов «РПР – 2016» к реальным пространственным образам говорит о значимости объективной реальности для современного человека. Объективная реальность, так или иначе, понимается поэтами как первичное пространство бытия, потеря связи с которым приведёт к ликвидации вторичных пространственных категорий.

 

Обращаясь к мифам, поэты стараются осмыслить и обжить неизведанные слои реальности, её новые элементы. Ирреальные образы пространства связаны с рефлексией поэтов над средой и являются преломлённым сквозь сознание автора отражением реального пространства, что объясняет небольшой численный разрыв между ирреальными и реальными пространственными образами в поэтических текстах Антологии «РПР – 2016». 

 

Ссылки:

Библиография

 

1. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет. — М.: Худож. лит., 1975. —504 с.

2. Башляр Г. Избранное: поэтика пространства / пер. с фр. Г.В. Волкова, Н.В. Кислова, М.Ю. Михеев. Москва: Росспэн, 2004. 376 с. 

3. Замятин Д.Н. Метагеография: пространство образов и образы пространства. М.: Аграф, 2004.512с.

4. Лейдерман Н.Л., Липовецкий М.Н. Современная русская литература: 1950—1990-е годы: учеб. Пособие для студ. высш. учеб. заведений: в 2 т. // Т.2: 1968—1990. М.: Академия,2003. 688с.

5. Липовецкий М.Н. Изживание смерти. Специфика русского постмодернизма / Знамя.1995. №8. С. 194 – 205.

6. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек — текст — семиосфера — история. М.: Яз. рус. культуры, 1996. — 464с.

7. Руднев В.П. Словарь культуры XX века. М.: Аграф, 1997. 384 с.

8. Русская поэтическая речь – 2016. Антология анонимных текстов. / под ред. М.В. Волковой, В.О. Кальпиди, Д.В. Кузьмина. Челябинск: Издательство Марины Волковой, 2016. 568 с. 

9. Суродина Н.Р. Лингвокультурологическое поле концепта «Пустота» (на Материале поэтического языка московских концептуалистов): дис.... канд. филол. наук. Волгоград, ВГПУ, 1999. 186с.

10. Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического: Избранное. М.: Прогресс-Культура, 1995. 624 с.

11. Элиаде М. Аспекты мифа / пер. с франц. В.П. Большаков. М.: Академический Проект, 2000. 222 с. 

12. Эпштейн М.Н. Парадоксы новизны: о литературном развитии XIX-XXв. М.: Сов. писатель, 1988. 416с.

 

Смышляев Е. А. Пространственные образы «Русской поэтической речи – 2016» / Е.А. Смышляев // Русская поэтическая речь – 2016. Аналитика: тестирование вслепую. – Челябинск: Издательство Марины Волковой, 2017. – С. 322–337.

 

 

 

 

Фото к статье из открытых источников.