Ноябрь

9 ноября

65 лет назад родился поэт Михаил Анищенко. О нём, безвестном, живущем в мордовской деревне на Жигулёвской луке, Самарской области, неожиданно вспомнили после отзыва Евтушенко «Веничка Ерофеев из Самары».

Смерть скосила поэта на взлёте: он писал лихорадочно много, словно понимая, что скоро это закончится. Люди из Союза писателей, занимающиеся ныне наследием поэта, полагают, что стихи его неравноценны, есть взлёты и падения. Беда в том, что то, что им кажется падением, на иной вкус — наоборот, взлёт.

Сейчас в Самаре, городе, в котором ему не было жизни, проводят фестиваль его имени. Это здорово, но живому поэту временами приходилось утолять голод корневищами речных кувшинок.

* * *

Склоняясь над могилами и кровью,

Раскуривая трубку у плетня,

Я Русь люблю. Но странно – не любовью,

А чем-то, что сияет вне меня.

Люблю, как любит боль свою калека,

Люблю, когда поёт она и врёт.

Так Бог, наверно, любит человека,

Который завтра вечером умрёт.

* * *

Сумрак лепится пастельный.

Утро, тайну не кради!

Я всю ночь, как крест нательный,

Спал на солнечной груди.

И я видел на восходе,

Взглядом мёртвых и живых,

Это тело - Беловодьем,

Недоступным для других.

И лежало без тропинок,

Без пометок и границ

Забытье ее ложбинок,

Ожидание ресниц,

И забыв былые храмы,

Выдыхая «ох» и «ах»,

В барабаны били ламы

По колено в облаках.

А в окно вливался запах

Тайны всё ещё живой…

И стоял на задних лапах

Чёрный пёс сторожевой.

10 ноября

120 лет назад родился поэт Николай Захаров-Мэнский. Родился он в семье податного инспектора дворянского происхождения, учился на историко-филологическом факультете Московского университета. В 1916 участвовал в военных действиях, затем оказался в рядах Красной армии. С 1921 занимался литературной и сценической деятельностью в Москве, несколько лет работал в правлении Всероссийского Союза Поэтов (ВСП), основал группу «Неоклассики» и литературную студию ВСП (Высшие гослиткурсы), выбирая псевдоним, добавил к своей природной фамилии «Захаров» загадочно звучащее «Мэнский» (между тем «Мэнск» или «Менск» - всего лишь название Минска… на идише). В Москве вышли его поэтические книги: «Черная роза», 1917; «Печали», 1922; «Маленькая лампа», 1926.

В 1938 году Захаров-Мэнский был репрессирован и, очевидно, погиб в заключении.

Вечер на Волге

В лучах облаткою луна,

Как Agnus Dei – заблистала;

Надернул вечер покрывало

На синь небесного окна.

В волнах скользнула тишина

И гладь туманного опала

Луны причастье принимала

В томленьи благостного сна.

В горах блеснули огоньки,

Прославили начало ночи

И звезды приоткрыли очи…

За мотыльками – мотыльки

На свет несутся к пароходу,

Свет протянул к земле тесьму

И ночь таинственную тьму

Струит в уснувшую природу.

Городок

Городок такой смешной и маленький…

На покатом волжском берегу

Прикорнул собор, святой и старенький

И базар. На площади-лугу

Продают смороду. За завалинкой

Бабы пёстрые бранятся на торгу!

«У тебя товар-то нынче вяленький,

И до праздника его не сберегу!..»

Окунулись в реку, грезят, спят

Купола собора, в Волгу смотрятся;

Что на ёлке шарики блестят.

Пароходы волжские свистят,

Вниз бегут; вновь скоро вверх воротятся.

На пароме – лошади грустят…

1919, Калязин

11 ноября

78 лет назад родился поэт Евгений Феоктистов. Интернет не знает, как он выглядел, нам не удалось найти его фотографию Шестидесятник по возрасту, эстетику 60-х он из себя выдавил. В 70-х уничтожил больше пяти тысяч стихотворений. Дружил с Еленой Шварц и Виктором Кривулиным, пока не ушёл в одиночество. Замкнутый, стеснительный, он имел всё же при жизни горячих почитателей: «после отъезда Бродского, остался только Феоктистов».

«…со школьной скамьи в грузчики, в подсобники, в разнорабочие - на завод, в типографию, в Эрмитаж - на мизерную зарплату, - потом пожарная охрана, потом сторож строительной площадки, где почти каждую ночь рукопашные сражения с подрастающим хулиганьем Петроградской стороны» — Слава Гозиас.

«Несмотря на больное сердце, инвалидности не имел, не в силах был вынести хождение по инстанциям. Бедствовал, вставал перед выбором: что купить — хлеб или ручку? Выбирал ручку: поэзия была его естественным состоянием, все остальное — вынужденным» — Елена Пудовкина.

Издана тоненькая книга за три года до смерти – не выдержало сердце при воспалении лёгких. Полгода поэт не дожил до пенсионного возраста.

«У него дома остались десятки папок с аккуратно сложенными рукописными страницами. Из того, что он написал, опубликована малая толика… Несравненно большая часть, в том числе интереснейшие пьесы, как говорится, еще ждут своего издателя» — Пудовкина.

Финляндско-питерское издательство «Юолукка» анонсировало издание феоктистовского «Собрания сочинений в одном томе».

* * *

Родина медленных слов

Преобразует в озера

Длинную вязь разговора,

Смотрит, велик ли улов,

Не примешалось ли вздора

К золоту смысла. Таков

Строгий порядок отбора.

Немногословна страна,

И угро-финские речи

В мире с тобой, тишина.

Снова кукушка слышна.

Что нам пророчит она?

Сосны пылают, как свечи.

1975

* * *

Упала на рукав

Снежинка и дрожит.

Бояться перестав,

Растаять не спешит.

Мерцает как звезда,

На темном рукаве.

Так летом иногда

Мерцал светляк в траве.

Чуть видный огонек

На дальнем берегу.

И птица из под ног

Взлетала на бегу.

Теперь, взрывая снег

Ногами, вдалеке

Проходит человек

С фонариком в руке.

И я хотел бы так

Продолжить прежний путь,

Да с рукава никак

Снежинку не стряхнуть.

1972

12 ноября

72 года назад родился поэт Константин Кедров. Сын режиссёра и актёра Александра Бердичевского, ученика Мейерхольда, и актрисы Надежды Юматовой, по материнской линии Челищевой. Живописец Павел Челищев позднее признался: появление в далёком Рыбинске внучатого племянника вдохновило его на завершение знаменитого полотна Cache Cache («Прятки»). В нью-йоркском Музее современного искусства картина обогнала по популярности знаменитую «Гернику» Пикассо. Новорожденный, обращённый макушкой к зрителю, — будущий поэт.

Печататься Кедров начал в 15 лет, в газете «Комсомолец Татарии».

В описании студенческих лет Википедия и сведения, сообщаемые самим Кедровым, расходятся. Ясно только, что учёба на журфаке МГУ сопровождалась серией скандалов, пришлось переводиться в Казань. Полагаем, что на фото он как раз студент историко-филологического факультета Казанского университета. Получив диплом, стал аспирантом Литинститута. Защитил диссертацию и там же, в Литинституте стал преподавателем.

В 80-х, по лекалу импресарио начала века Бурлюка, сколотив бригаду из перспективных студентов, пытался выдать её за новое литературное течение. Для этого придумал термин метаметафора. Говорил: «Поэтический ХХ века начался с футуризма. Завершился он метаметафорой».

С того времени и последние лет тридцать активность Кедрова зашкаливает. Текстов разного рода написано много, а издано и того более.

Тем удивительнее, что в книге 2002 года «Или» с подзаголовком «Полное собрание» стихов предыдущих трёх десятилетий оказалось всего ничего. Некоторые из них и предлагаем почитать.

* * *

Никто не знает

если бы впервые

звучат слова

а мне на все плевать

висят в мозгу

алмазные кривые

и обморок

крадется под кровать

стучат часы

мир замер в странной позе

орангутанги пляшут на морозе

60-е

* * *

По комнате бродит медведь тишины

Я заброшен сюда из другого светлого века

мне смешно когда 4 стены

на одного свободного человека

Нет я не строил клетку из кирпичей

Это не я придумал замазывать солнце стеклом

Люди, хотите я позову врачей

и они прикажут разрушить каменный дом

А я… я заброшен сюда из другого светлого века

для меня ваше здание – каменное ничто

Мне смешно,

когда на одного свободного человека

надевают железное и каменное пальто

60-е

16 ноября

115 лет назад родился поэт Николай Эрдман. Выдающийся драматург, в поэзии он тоже успел сказать своё слово. Дважды. Сначала – как поэт-имажинист, в компанию к имажинистам юношу залучил старший брат, художник. Совсем непохожи на юношеский имажинизм эрдмановские иронические басни, написанные в соавторстве с Владимиром Массом. Времена для иронии были неподходящие. Итогом стало три года ссылки плюс десять лет запрета на проживание в городах по списку, начинавшемуся с Москвы.

Потом Эрдман получил Сталинскую премию и написал сценарии для культовых фильмов «Морозко», «Город мастеров», «Огонь, вода и медные трубы».

Первая половина подборки представляет имажинисткую ипостась Эрдмана, вторая – фривольно-саркастическую.

* * *

Осенú осенью осень

Мусор,

Вчерашнего сна швабры

Ресниц наружу

Горькое пойло

Стихов сердцу знакомо

Донельзя.

Опять и опять на подносе

Месяца селезень

Комом

В облаках войлок

Как в лужу

Ран Иисуса

Гвоздей острые телу жабры.

1919

Непреложный закон

Мы обновляем быт

И все его детaли.

“Рояль был весь рaскрыт

И струны в нем дрожaли…”

– Чего дрожите вы? – спросили у стрaдaльцев

Игрaвшие сонaту десять пaльцев.

– Нaм нестерпим тaкой режим,

Вы бьете нaс – и мы дрожим!..

Но им ответствовaли руки,

Удaривши по клaвишaм опять:

– Когдa вaс бьют, вы издaете звуки,

А если вaс не бить, вы будете молчaть.

Смысл этой крaткой бaсни ясен:

Когдa б не били нaс,

мы б не писaли бaсен.

16 ноября

60 лет назад родился поэт Георгий Мосешвили. Его знали как радиоведущего. Музыкального: «Братья по оружию» на Эхе Москвы, битловская программа на «Говорит Москва», «Синий квадрат» на радио «София» и литературного – программа о литературе русской эмиграции «Русская аргонавтика» — на той же «Софии», в обоих качествах – на радио «РаКурс».

Знали и как литературоведа: он готовил трёхтомник Георгия Иванова, четырехтомную антологию поэзии русской эмиграции «Мы жили тогда на планете другой», автобиографическую книгу Нины Берберовой «Курсив мой»…

И гораздо меньше знали, как поэта. Представление его единственной книги поэта поддержать пришли… увы, не собратья-литераторы, но джазмены — Игорь Бриль, Георгий Гаранян, Даниил Крамер... Название книги – «Неизвестность» — оказалось пророческим? Ныне оно воспринимается именно так.

После смерти поэта, не дожившего до пятидесяти трёх, шли разговоры о том, что надо бы издать его поэтическое наследие. Прошло шесть лет и не попадалась нам такая книга. Жаль.

* * *

В городе, где я живу один,

Мне знакомы лица горожан:

Вот владелец выцветших картин,

Продавщица пудры и румян.

Вот непроходимый постовой,

Тихий, неизбежный почтальон,

Вот аптекарь — он почти живой,

Вот больной — он полуисцелен.

Плюшевые пьяницы стоят

У пивной, стараясь не упасть,

Взрослые играют в детский сад,

Детям снятся деньги или власть.

Каждый — пусть уходит день за днем

Сам себе и раб и господин.

...Весело мне в городе моем,

В городе, где я живу один.

1983-1997

* * *

Узнать нельзя никого и некого узнавать:

Косноязычная, дымящаяся, плещущая толпа.

Все платья легко разноцветному ветру перелицевать,

Но все, как назло, на одно лицо,

Хоть с горя серое шей пальтецо,

К тому же игла тупа.

А если кого-нибудь случайно ты отличишь,

Всех других не напоминающего – беды не миновать.

Он будет долго тебе говорить о себе. Ты промолчишь.

И вскоре... Нет, лучше пройти живым

Сквозь этот смертельный, плещущий дым

И никого не узнать.

1987

16 ноября

70 лет назад родился поэт Аксельрод Николай. Поэт Николай Аксельрод избрал себе именно такой лаконичный псевдоним. Двоюродный брат А. Ника, поэт Борис Констриктор, он же Ванталов: «В детстве Коля переболел полиомиелитом, хромал всю жизнь и носил на ноге специальный аппарат. Под старость перешел на костыли». Поэтическая биография началась с Мало-Садовой, места встречи всех ленинградских денди. Поэт стал одним из соучредителей хеленуктизма – авангардистского пост-обериутского движения.

В 1972-м женился на Зденке Бурешовой, чешке. Женитьбе предшествовало несколько лет заочной переписки. На следующий год уехал в Прагу.

В России появляться запрета не было, всё-таки Чехословакия была советским сателлитом. Но удавалось редко. Последний упоминаемый визит в далёком 1984-м. А. Ник поучаствовал в чтениях поэтов-трансфуристов. Затем выступал в паре с Игорем Бахтеревым, последним живым членом ОБЕРИУ.

В Праге поэт жил на пенсию по инвалидности рядом с кладбищем, на котором похоронен Кафка и на котором потом упокоится и сам. Общался с местными художниками. Иногда выставлял коллажи и абстрактную живопись.

Один из прозаических текстов А.Ника оканчивался фразой: «Он часто кашлял, и ему приснилось, что у него рак горла». Как раз рак горла довёл поэта до смерти.

За три года до кончины книга стихов вышла в Питере и посмертно в Мадриде. Львиная доля написанного дожидается публикации в Пражском архиве самиздата.

* * *

Тревога как спелая птица

в груди моей бьется,

Теребя при этом своим

острым, крюкообразным клювом

Всю мою нервную систему.

И снова по утрам я расчесываю

свое тело, стараясь найти лазейку

и выпустить из себя

Тревогу на волю.

1976

* * *

все реки вышли из берегов

все слова плывут утюгами

в трюме корабля полно крыс

не умеющих задавать вопросов

но полагающих о себе с большой

желтого цвета буквы

все основы записаны словами

все основы раскололись как утюг

все утюги вышли из стали

которая не выходит из берегов

а из печи сталелитейного завода

по имени реки москвы

что течет желтыми водами

вдоль красных кирпичных стен

вдоль которых бегают крысы

не умеющие задавать вопросы

но полагающие о себе с большой

точки зрения которую провозгласил

капитан корабля что еще не утонул

в данной печи и не расплавился

от собственного стыда перед

историей древних культур

которые как говорят

существовали очень давно

10.11.74. Прага

24 ноября

64 года назад родился поэт Михаил Дидусенко. Учился в Вильнюсском педагогическом институте. Работал электриком, сторожем, журналистом. Был редактором молодежной литовской газеты «Комьяунимо тиеса». Переехал жить в Ленинград. В 1973 — первые публикации в республиканской печати. Появились стихи в сборнике «Молодой Ленинград» (1988). Пробовал свои силы и на сцене. В эти времена имел прозвище Граф Вишенка (за нежность облика и чувствительность). В начале 80-х вернулся в Вильнюс. Тяготел к антисоциальному образу жизни… Неоднократная перемена мест — метания между Вильнюсом и Ленинградом — сменилась безадресным бродяжничеством по России. Скитания завершились потерей всех документов. В итоге М.А. Дидусенко очутился без прописки в Расторгуеве. Поселок ему приглянулся своей относительной тишиной и здесь он осел до конца своей непутевой жизни. Но и при нищенстве своем таланта не растерял — стал номинантом Антибукера. Местные жители знали его как Мишу-бомжа (обитал в убогом полуразваленном домике на улице Старых большевиков, где его приютила Раиса Ивановна Лебедева и делилась с ним своей нищенской пенсией). При упомянутой кличке и настигла его смерть. Около недели пролежал в морге с биркой «неизвестный мужчина». Похоронен на расторгуевском кладбище.

* * *

Днем бестолочь, а ночью маета.

Бессонница обметывает губы,

как петельки, а все-таки не шубу

распахивать. Не раскрываю рта.

Вот с чем сравнима эта немота:

деревья извиваются от боли.

Они в себе еще не побороли

возможностей плотины и плота,

поленницы, скрипучей половицы,

доски заборной посреди столицы.

Невыносимо слушать, как стволы,

еще не превращенные в столы,

в паркет, в пакет, в газетные

страницы

скрипят всю ночь, когда и так не

спится.

* * *

Ты наливаешь воду в чайник,

включаешь газ и гасишь свет.

И вдруг подумаешь: случайно

вся физика “сошла на нет”...

И никогда... И даже супа!..

И повторяешь: “Никогда...”

За что, Господь? Ведь это глупо!..

Скажи, чтоб вздрогнула вода,

чтоб закипела, поднимая,

верней, пытаясь приподнять,

стоградусная и живая,

себя волосиков на пять;

чтоб крепким оказался кофе,

чтоб заварился в кружке чай,

чтобы покойный физик Иоффе

с небес не выпал невзначай.

Чтоб мог и я продолжить дело,

любя стихи, как ремесло...

Так закипай же!.. Закипела...

Ну, слава Богу, пронесло.

26 ноября

129 лет назад родился поэт Георгий Золотухин. Родился он в семье крупного землевладельца, товарища прокурора окружного суда. В 1905 поступил на юридический факультет Московского университета, в 1908 был отчислен как не внёсший платы. В 1915 в Москве издал сборник стихов «Опалы», в это же время познакомился с Д.Д.Бурлюком и стал горячим апологетом и меценатом футуризма, часто общался с В.В.Хлебниковым; организовал издательство «К», в котором в 1916 выпустил коллективный футуристический сборник «Четыре птицы», где также участвовал как автор и иллюстратор. В 1916 издавал в Керчи ежедневную газету «Сердце Крыма», открыл школу дикции; к 1917 полностью разорился. В 1917 в Москве опубликовал сборник стихов Эхизм, в 1922 в Севастополе – две поэмы «Смертель» и «Восемь тел». Последний раз его встречали в Самарканде в 1942-м.

Эскиз к поэме «Паяц»

Паяц, выходи на эстраду!

Раскинь по песку душ треск погремушек,

Кудрявых игрушек шараду.

Бац!!!

Мы так устали, паяц…

Удуши арлекинов,

Из смеха петлю накинув;

Каруселиям тупости в пасти

Вбей клинья,

Клювом орлинья

Скуку гнезда разори.

Рукою не старой зари

Хотим обладать.

Паяц, дай себя обглодать!

Кости твои — радий,

Улыбки — электричество,

Их в оболочке-ограде

Мириадоколичество.

Вышел паяц.

Вышел и ах!

Умерли звоны в пустых мирах;

Нет у шута от печали зубастой

Всеисцелительной пасты.

Гоготом встречен… бац!!!

Упал, искалечен паяц…

Ничего!

От паяцовой корчи,

От его разбитой рожи

Станет горе еще горче,

Станет смех дороже.

30 ноября

131 год назад родился поэт Иван Аксенов. Участник громких литературных движений и групп. Но слава обошла его стороной и Аксёнова-шекспироведа вспоминают чаще, чем Аксёнова-поэта. Шафер на свадьбе Ахматовой и Гумилёва, в акмемисты он не записался и не собирался. В футуристической группе «Ценрифуга» душевную близость испытывал не к раскрутившимся Пастернаку и Асееву, но к аутсайдерам Боброву и Большакову. Миновав любопытный и, увы, редковспоминаемый «Московский Парнас», вошёл в Литературный Центр Конструктивистов, но и там был наособицу. Где Аксёнов стал главной фигурой и патриархом, так это в малоизученном Союзе Приблизительно Равных (ЭСПЕРО). Вышедший из ЭСПЕРО большой поэт Георгий Оболдуев многим Аксёнову обязан.

Блестяще переводи пьесы драматургов елизаветинской эпохи. Удивительно, но эти переводы были изданы футуристическим издательством (был ещё и второй том елизаветинцев, 22 года спустя, в 38-м году, через три года после смерти поэта).

Кроме прочего, Аксёнов автор первых в мире монографии о Пикассо и биографии Эйзенштейна.

* * *

О. Д. Форш

Я таскался в жару по холерным торцам города

Который от крови полгода пьян

Завалился и дрыхнет, трубой, так что из за гранитного ворота

Его пророс бурьян.

И от этой непроходимой гнусности я вспомнил пророчества

Ну а если впрямь над Сеной волкам завыть?

Доведет нас до этого, злостного оборончества

Неизлечивающийся мыт.

Ну, да что я? Разве над Сеной шпили

Золотые обныряет стриж?

Разве тем зевоту куранты били?

Разве не защитишь Париж

Ты, всеозирающая платформа,

Небесная из желез земля,

Житница соловьиного корма.

Любвей наших. О, конопля,

Где настаиваются миров наркозы

Чей бесстрастного гнева жест

Разлущит, проще мертвой розы,

Осквернителей твоих мест.

Дата публикации: 02 февраля, 2016 [17:10]
Дата изменения: 09 февраля, 2016 [16:58]

← Вернуться