Карен Геворкян

[Версия для печати]

Карен Геворкян: «Должна создаваться новая культура нашего времени»

В феврале в Челябинске прошёл фестиваль «Полный артхаус». В конкурсную программу вошли семь фильмов, среди них картина «Вся наша надежда», которая стала безусловным победителем юбилейного фестиваля авторского кино. Лучшей её назвали сразу три конкурсных жюри – молодёжный совет, жюри прессы и зрители. Картина о донбасских шахтёрах уже не первый раз становится победителем, фильм получил гран-при международного кинофестиваля «Сталкер» и приз выборгского кинофестиваля «Окно в Европу». Мы не могли упустить такую возможность и встретились с создателем фильма режиссёром Кареном Геворкяном. 

– Карен Саркисович, вы впервые в Челябинске? 

– В Челябинске я в первый раз. И, надо сказать, у меня возникла интересная связь с городом. 

– Мы знаем о вас, что вы режиссёр, сценарист. У вас есть и документальные, и художественные фильмы. Деятельность ваша очень многогранна. Расскажите, пожалуйста, чему вы отдаёте предпочтение?

– Какие вы сразу сложные вопросы задаете (смеётся). Если говорить серьёзно, в разное время в моей жизни возникали разные приоритеты. Сначала это было кино, затем я оказался на Карабахской войне, потом, будучи гражданином России, надолго остался на своей армянской родине, думая, что буду очень полезен после войны, когда создавалось государство. Мне хотелось, чтобы оно было серьёзным, продвинутым, умным, развитым. Это были времена, с одной стороны, очень интересные для меня и, безусловно, трудные. Я занимался серьёзными вещами: идеологией, системой развития, военными технологиями, авиационным армянским проектом, строил машины. Проработав там семнадцать лет, уехал в 2009 году. Нельзя работать впустую, непонятно зачем, если это никому не нужно.

– Именно в этот период вы создали фильм «Прощание за чертой»?

– Нет, картина «Прощание за чертой» была сделана в 1982 году. Это мой последний фильм на студии «Арменфильм», после чего я попал в опалу, картина была закрыта. Уехал в Россию, которая меня всегда спасала, в Санкт-Петербург. Начал снимать большой пятисерийный телевизионный фильм «Иван Павлов. Поиски истины». Потом ещё одну картину - на «Ленфильме». Оказавшись на Украине, снял «Пегий пёс, бегущий краем моря».

– У вас много наград, призов на международных фестивалях, полученных за фильм «Пегий пёс, бегущий краем моря». 

– Да, даже слишком много. Это, судя по всему, моя лучшая картина. И она принесла много всяких вещей. Я к этому отношусь очень сдержанно, но, тем не менее, это было. 

– В фестивальную программу «Полный артхаус» включен ваш фильм «Вся наша надежда», расскажите о нём нашим читателям.

– Это немодная тема – о шахтёре, рабочем человеке. В советское время работали сотни шахт со всей инфраструктурой. К концу девяностых – началу двухтысячных из них осталось три – четыре. Российский Донбасс был разорён, а людей, которые были элитой рабочего класса, превратили в люмпенов. Я поездил, посмотрел, какая беда случилась с людьми, немного понюхал этого труда. Проблемы понятны: с одной стороны, они общие, а с другой – очень концентрированные. Моноотрасль – шахта, уголь, инфраструктура, добыча. Это всё закрывается, а взамен – ничего…

– Мы слышали, что вы сами спускались в шахту.

– Конечно, пока сам не почувствуешь, ты не сможешь про это рассказать. Представьте себе: адов труд, шесть часов под землёй, но до этих шести часов ещё нужно дойти. Я всё пощупал, увидел, пообщался. Сначала меня не принимали всерьёз – ну, приехал журналюга, залётная птица, уедет, что-то себе напишет. Но потом вернулся со сценарием, сказал: «Ребята, прочитайте и разнесите всё в пух и прах». Когда они прочитали, прониклись: вроде свой. Там очень важно: свой-чужой. А это не один фильм – три фильма. Сценарий отдал продюсерскому центру «ПАРАДИЗ», который подал заявку на финансирование в минкульт. И там случилось небольшое чудо – вспомнили, что ещё есть и рабочий класс, и про него тоже надо писать. Деньги выделили, но начались финансовые события, колебания курса доллара. Наступил момент, когда надо было выбирать: либо с этими деньгами делать картину, либо отступить. «Вперёд! Посмотрим, кто ты есть», - сказал я и пошёл снимать картину.

– Как вы подбирали актёров к фильму?

– Шахтёр – это особый человек. В актёрском мире таких людей нет. Был, может быть, Борис Андреев, Бернес… Поэтому главную роль у меня играет кавалер трёх орденов шахтёрской славы, потрясающий мужик Анатолий Бойко. От него шахтой пахнет!  Поэтому, куда его не поставь, все его примут, потому что он настоящий. Ни один актёр так бы не сыграл. Анатолий Бойко киноведами и кинокритиками был выдвинут в тройку лучших российских актёров 2016 года. Потрясающий, обаятельный, честный человек.

– В фильме ещё есть непрофессиональные актеры?

– Там смешанный состав, всё сплавлено вместе – не разберёшь. Мне интересно, увидите ли вы кто там кто?

– Как режиссёр вы строгий?

– Я тоталитарный человек. Это не значит садист, женоненавистник, не угрюмый тип, нет. Понимаете, есть чтиво, а есть кино, есть литературное чтиво, а есть литература. Это разные вещи. Иногда путаем одно с другим. В литературе Донцову с Достоевским мы не спутаем. А в кино мы начинаем путать. Тоталитарная режиссура, что это такое? Во-первых, это понимание, что ты отвечаешь не только за себя. Ты – это некое передаточное звено между зрителем и своим делом. Это ответственность. И она заставляет быть строгим и к себе, и к людям. Мы пришли не баловаться или делать деньги. Но это не значит, что кино не должно возвращать своих денег. Но когда люди идут делать деньги – это конец. Да, кино всегда возвращало и приносило деньги, но это не было целью. Сейчас это стало такой сверхзадачей.

– Что для вас цель?

– Есть культура: великая русская культура, великая советская культура. Должна создаваться ещё новая культура нашего времени. Культура всегда создаётся в сложные времена – так было в итальянском, французском, американском кино. У нас ещё более сложные времена, поэтому у нас должен быть мировой кинематограф. А где он? Мы даже в свет не выходим. Берлинский, Каннский фестивали – нас там нет! Почему? Да деньги делаем, про Родину забыли, про человека, про свою культуру забыли. Картину Сергея Параджанова «Тени забытых предков» 120 стран купили. У нас уже ничего не покупают, мы неинтересны. Наши комиксы никому не нужны. Вот делают американцы задорно и здорово. Мы пытаемся быть американцами. Зачем? У нас своя миссия, свои труды, своя тема, своя культура, свое авторское кино, свой потрясающий человек, которого мы не хотим даже знать. Почему нет второго Шукшина – мощного, нормального человека? Это называется кризис, пустота в головах, а особенно в душах. Какое там кино? Оно бесчеловечно, оно ограничилось Москвой и немножко Санкт-Петербургом. А где Россия? А это всё где? Я такой, извините, тёртый дяденька, с таким образованием сумасшедшим, в советское время полученным. Как это совмещать с этой глупостью? Надо делать свою культуру, своё кино. Считайте меня Шукшиным номер два… хотя я армянин (смеётся). 

– Фестивали авторского кино, подобные нашему, могут что-то изменить?

– Фестивали ничего не могут изменить. Было время, когда мы много общались, у нас в Союзе происходили события, обсуждались картины. Сцена накалялась, конкуренция была. Сейчас пусто! Ничего этого нет. Люди все разошлись по квартиркам, каждый в своей частной норке. А так кино не делается. 

– Какую-нибудь последнюю российскую картину вы можете назвать сильной?

– Назову несколько фамилий, посмотрите их картины, очень сильные, трогательные. Лида Боброва – потрясающий русский режиссёр шукшинского толка, очень русский человек. Николай Досталь, который снял замечательные картины, например, «Коля–перекати поле». Есть отдельные люди, но нет кинематографа! Кинематограф – это фронт, это некое отношение к своей стране, к своему человеку. 

– Вы преподаете. Чему вы хотите научить, что хотите передать ученикам?

– Понимаете, научить ничему нельзя, если человек сам того не хочет. Вдалбливание профессии не является моей целью. Вот так склеить, вот так сделать – это всё, извините, глупости и мелочи. Этому можно научить за две недели. Режиссёра определяет мышление. А мышление – это некое состояние твоей внутренней культуры, твоего образования, твоего взгляда на жизнь. Я пытаюсь показать это на своём примере. Со студентами общаюсь очень жёстко, очень честно, очень справедливо. Ребята у нас сегодня ни во что не верят: ни в маму, ни в папу, ни в кого. Говорю им: «Ребята, надо в себе найти то, на что можно опираться, ищите. Опираться можно на свою культуру. Читайте и смотрите, сколько там всего. Вы должны быть коллективом, держаться друг друга».

У меня во  время экзамена есть анкета, вопросы: кто, кому, сколько помог и в каких работах и т. д. Это элемент оценки. Я их, маленьких эгоистиков, пытаюсь приучить, они не виноваты, так их жизнь воспитала. Потому что в творческих институтах они очень быстро становятся такими норковыми существами, каждый забился в своё тщеславие, в свой расчётик, и всё на этом кончается. Я их заставляю работать, они много пишут. Норма – три очерка и один рассказ в месяц – раз. Один фильм в семестр – два. Ещё анкета. И так далее. Вот так я пытаюсь привить какие–то простые вещи, необходимые им и мне. Потому что иначе в этой тяжёлой профессии не выжить. Я говорю: «Ребята, кто не способен на это, идите где легче, не мучайте себя. Это профессия пассионарных, прожигающих людей. А как ты будешь работать с этим равнодушием? Потом спиваются от первых неудач, ломаются. Посмотрите на меня, я не обогатился, ничего не имею и счастлив: жизнь прекрасна, каждый день праздник!

– Ваше впечатление от Челябинска?

– Мне здесь интересно. Потрясающее пространство, история, могучий город. Сегодня в музее ЧТЗ Надежда Дида (Надежда Артемьевна Дида , директор музея трудовой и боевой славы Челябинского тракторного завода, заслуженный работник культуры РФ. – Прим.ред.) растрогала меня своей преданностью, искренностью, своим особым отношением к городу, его истории, к людям. Я много узнал. И на этой истории современному человеку можно что-то очень важное сказать. В апреле планирую приехать сюда со своими студентами. Мы договорились, что будем взаимодействовать с вашими институтами. Это уже хорошо. Очень хотел бы связаться с вашим городом. Что-то из этого должно выйти. 

_______________________________

Карен Саркисович Геворкян, советский, армянский и российский кинорежиссёр и сценарист, член Союза кинематографистов Армении. Родился 7 мая 1941 года в Ереване. В 1956 году окончил музыкальную школу в Ереване. В 1963 году окончил операторский факультет ВГИК (мастерская Б. Волчека). Работал на киностудии «Арменфильм». В 1967 году окончил высшие режиссёрские курсы в Москве (мастерская Л. Трауберга). Работал на «Мосфильме», «Центрнаучфильме», Ереванской студии кинохроники. В 1970—1981 работал на «Арменфильме», откуда был изгнан после запрещения картины «Прощание за чертой». Затем работал на «Лентелефильме» и студии имени Довженко в Киеве. В 1993 году создал свою студию «Навигатор» реализации проекта «Новая армянская летопись». Снимает документальные фильмы, повествующие об истории Армении. Преподаёт в СПбГУКиТе, ведёт мастерскую режиссёров игрового кино и телевидения.