Алексей Татаринцев

В  октябре в Челябинске впервые прошли гастроли Большого театра. В южноуральскую столицу приехали солисты, оркестр и хор Большого театра. На сцене Челябинского театра оперы и балета исполнили одну из известнейших опер Джакомо Пуччини «Богема». В постановке австрийского режиссёра Федерика Мирдиты она появилась в Большом театре к столетию мировой премьеры, в 1996 году, и не сходила со сцены почти четверть века. Мы не могли пропустить это значимое для Челябинска событие. Свои вопросы о театре, опере и гастролях мы задали солисту Большого театра Алексею Татаринцеву – исполнителю партии Рудольфа оперы «Богема».

 

– С чего всё началось?

– Можно сказать, что всё началось с далекого детства. Мои родители занимались художественной самодеятельностью, я тоже активно участвовал в различных культурных мероприятиях, пел и играл на  баяне эстрадные и народные песни. В десятом классе стал задумываться: что делать дальше. Так распорядилась судьба: очень сильно захотел петь оперным голосом. Экстерном окончил музыкальную школу, поступил в Тамбовский университет имени Гавриила Романовича Державина на дирижерско-хоровое отделение, класс профессора Владимира Козлякова. Проучившись около пяти лет, перевёлся в академию хорового искусства имени Виктора Сергеевича Попова на вокальное отделение в класс профессора Веры Петровны Александровой.

 

 

– Алексей, расскажите, кто ваши родители? Повлияли ли они на ваше становление в профессии?

– Мои родители – простые люди: папа (Александр Татаринцев) работает водителем в службе МЧС, но при этом играет на баяне, поёт на праздничных концертах и пользуется огромной популярностью у нас в районе. Мама (Валентина) тоже связана с культурой – в своё время она окончила культпросвет училище по классу хореографии и в сельском Доме культуры по сей день преподает танцы. Можно сказать, что выбор в сторону оперы – исключительно мой, никто не думал, что я буду именно оперным певцом. Все знали – парень обладает голосом. Вместе с папой много пел на свадьбах и других мероприятиях. Затем, наверное, случай помог. В 1990 году в культурной программе Чемпионата мира по футболу я впервые услышал трёх знаменитых теноров – Паваротти, Доминго, Каррераса. Это было настолько сильно и эмоционально для меня! Оказалось, футбол и опера – вещи вполне совместимые. Появилась идея петь вибрато, полным голосом, петь в опере! Опера позволяет развивать свой голос и совершенствовать его. 

У родителей в деревне своё хозяйство, конечно же, они помогают нам. Все продукты домашние, натуральные, практически нет ничего покупного. Всегда, когда я ем домашнюю картошечку, вспоминаю о Родине. Моя Родина – Тамбовская область, село Бурнак – это недалеко от дома-музея Сергея Рахманинова.

 

– Вы говорили о футболе, а в культурной программе Чемпионата мира 2018 года принимали участие?

– Я был активным болельщиком, с удовольствием болел за сборную России. Очень здорово, что наша команда добилась таких высоких результатов. Это говорит о том, что дома и стены помогают.

 

– Хотелось бы узнать несколько больше о вашей семье.

– У нас  трое детей – старшая дочь Виолетта, средний сын Даня и младшенькая Амелия. Жена – оперная певица Агунда Кулаева. Она солистка Большого театра (Агунда Кулаева–Елканова – солистка Большого театра. Заслуженная артистка России. Заслуженная артистка Республики Северная Осетия-Алания. – Прим. ред.). У нас много совместных проектов, концертов. Это большое счастье, когда с тобой рядом не просто человек, который тебя понимает, но ещё и коллега и прекрасная мать. 

 

 

– Два певца в семье – это не мешает? 

– Вы знаете, многие удивляются, спорят: не может быть такого. Но, на самом деле, это даже помогает. Потому что всё идёт от головы. Если здравомыслящие люди могут чётко распределить свои дни, то никаких проблем нет. Безусловно, бывает, что после спектакля мы сильно устаём, приходим домой, где трое детей, семейные и бытовые обязанности. Тем более, что 6 мая в нашей семье произошло пополнение – у нас родилась дочка Амелия. Это счастье, стимул для того, чтобы развиваться и как человеку, и как отцу. Дети многому учат взрослых, начиная с мелочей. Сами, порой не замечая, мы учимся у них. И это пригождается в профессии, у нас есть разные роли: героев, злодеев, а также отцов. Опыт переносится на сцену, личные мотивации и воспоминания помогают достигать определённых смыслов в нашей профессии.

 

– Какой герой вам больше близок – лирический или драматический?

– Так как мой голос – лирический тенор, я исполняю партии своего амплуа – Ромео, Ленский, Неморино, граф Альмавива и другие романтичные персонажи из опер. Всё зависит от характера роли и характера произведения.

 

– Есть ли у вас любимые оперные арии?

– Сразу скажу, что у меня нет любимых арий и партий. Потому что в мировой оперной культуре множество прекрасных партий, написанных для лирического тенора. Бывает момент, когда тебе нравится та или иная партия, но это проходит. Когда за неё берёшься, то начинаешь воспитывать как ребёнка (или она тебя воспитывает), искать какие-то нюансы, краски. Затем начинается перенос на зрителя, на сцену. Приходит режиссёр – у него другое видение сюжета, своя задумка. Бывает непросто. Порой, всё, что ты сделал в классе с концертмейстером или с дирижёром, на сцене выглядит немножко по-другому, потому что есть другие психологические и физические задачи, которые нужно выполнить на сцене. И партия приобретает уже немного другой смысл. Всё, что в голове рождалось, приходится перестраивать. По-разному бывает. Но самое главное во всём этом – музыка и замысел композитора, задача певца-артиста донести это до зрителя-слушателя.

 

– За партию Ромео вы получили «Золотую маску». 

– Безусловно, это партия мне очень нравится, недаром она является одной из жемчужин мировой оперы. Дело в том, что партия большая и по сюжету близка к моему типажу. Тем не менее, в ней есть много коварных моментов, которые требуют определённой выносливости и подготовки. По сюжету там идёт война между кланами, естественно, в то время все дрались на саблях и шпагах, что требует физической подготовки. Мы занимались с учителями по фехтованию. Но на сцене нельзя забывать, что ты певец, и в любой момент фехтования может сбиться дыхание: тебе нужно петь высокие ноты, а ты носишься, как спортсмен. На это тратится много энергии. Здесь очень важно распределить свои силы и возможности. 

Партия Ромео о большой и страстной любви, она динамична, в ней множество красок. «Ромео и Джульетта» – сюжет известный: любовь и всё во имя любви. Как и в реальной жизни: лишь смерть очень близких людей заставляет думать о вечном – добре и зле. 

 

 

– Как давно вы поёте в Большом театре?

– С 2010 года. Дебют состоялся в опере «Вишнёвый сад» Фенелона, там у меня небольшая партия. Участвовал в «Кавалере розы», в премьерной опере «Дон Паскуале», сейчас на гастролях в Челябинске с «Богемой», также в ближайшее время постановка оперы Россини «Путешествие в Реймс». Вот уже восемь лет я приглашённый солист Большого театра.

 

– Театр «Новая опера» для вас – второй дом?

– Что вы! Это первый дом, мой родной дом, где я развиваюсь, учусь. Все свои партии, которые я пою, именно благодаря «Новой опере», всей труппе, всему театру. Это мой родной дом, моё всё.

– Расскажите о ваших творческих планах, в том числе и в «Новой опере»?

– Ближайшие полгода я буду в разъездах и на гастролях. В этом году для меня состоялся очень важный дебют – в концертном исполнении партия Богдана Собинина в опере Михаила Глинки «Иван Сусанин». Это, наверное, один из таких «крепких орешков», которые очень интересно петь. Потому что там есть очень сложная ария «Братцы, в метель», которая обычно купируется в постановках. Вокально она очень сложная и трудная. Это дебют, которого я долго ждал, и счастлив, что именно на сцене «Новой оперы» он состоялся. Отмечу, что опера довольно продолжительная – идёт около четырёх часов. Обычно, когда опера заканчивается, зрители начинают покидать зал, здесь же, на последних аккордах зритель замер. Было видно и слышно, что публика соскучилась по такой опере и долго не уходила. Повторюсь: я рад, что дебют состоялся. Убеждён, что русская опера должна жить, и такие произведения, как «Иван Сусанин», необходимо ставить на оперных сценах.

– Ваша работа – творческая, требующая энергии и эмоциональных сил. Как вы восстанавливаетесь? 

– Дома, с детьми. На то он и дом, чтобы восстанавливать свои силы. На мой взгляд, самое главное – быть проще. Иногда настолько эмоционально вымотан на спектакле, что домой идёшь совершенно выжатый: не хочется никого слышать, хочется помолчать, побыть в тишине. А что такое дом? Это место, где ты родился и вырос, где твои корни. Я заряжаюсь энергией в своей родной деревне. Приезжаю к родителям на неделю–две, иду на речку, вспоминаю детство, общаюсь с друзьями, которые там живут. И это такой заряд энергии, которого тебе хватает на сезон. Когда долго там не бываю, то возникает потребность перезарядиться.

Есть прекрасные музеи-заповедники, такой музей находится недалеко от моей родины! Это музей усадьба Сергея Васильевича Рахманинова в деревне Ивановка. Там потрясающий директор, человек, который всю свою жизнь посвятил этому музею, Александр Иванович Ермаков. Там потрясающая энергетика. Как в романсе Рахманинова: «Здесь хорошо…, здесь нет людей, здесь тишина… Здесь только Бог да я», наверное очень правильно сказано. Нет ничего важнее: немножко побыть одному, в тоже время, побыть со всеми, с теми людьми, которые тебя вдохновляют, питают. Ну и Родная земля, безусловно.

 

– Часто гастролируете за рубежом?

– Да, недавно пел в Берлине. Ближайшая поездка будет в США, в Уэст-Палм-Бич буду петь в знаменитой «Травиате» Джузеппе Верди с прекрасной Кристиной Мхитарян, которая тоже сейчас активно гастролирует по миру. У неё потрясающее сопрано, совсем недавно был большой контракт в Швеции. В городе Мальмё с прекрасным баритоном Владиславом Сулимским пели Джузеппе Верди «Риголетто. В Швеции были два с половиной месяца. Так как я много пою и в России, и за рубежом, приходится тщательно продумывать график.

 

– Алексей, любите ли вы читать и какой литературе отдаёте предпочтение?

– Читать очень люблю. Но сейчас приходится выбирать литературу, которая необходима для сцены, для образов. Безусловно, общую картину о персонаже рисуешь в голове, но детали подсказывают литературные герои. Недавно пел премьеру в «Новой опере» – партию Эдгардо в опере Гаэтано Доницетти «Лючия ди Ламмермур» – и с удовольствием прочитал роман «Ламмермурская невеста» Вальтера Скотта. История очень похожа на «Ромео и Джульетту»: также два враждующих клана, только в Шотландии, а не в Италии. Естественно, между романом и оперой есть некоторые несоответствия. И мне, как Алексею Татаринцеву, было непонятно: за что главный герой полюбил героиню? Пришлось досконально изучить роман. Поэтому и приходится читать дополнительную литературу, чтобы раскрыть какие-то тайные комнаты, которые до этого были закрыты.

 

– Опера – весьма консервативный вид искусства. А как вы относитесь к ноу-хау в опере?

– Вы имеете в виду режиссёрское прочтение и находки режиссёра? Этот вопрос достаточно простой и одновременно сложный. Времена поменялись. Опера стала неким шоу, хотя классические постановки, безусловно, присутствуют в оперном мире. Я считаю, они должны быть. Это важно, чтобы люди понимали – это классическая постановка, видели, что задумал режиссёр, как хотел видеть и слышать композитор. А потом уже начинаются ноу-хау. На мой взгляд, они могут быть как успешными, так и неуспешными. Я считаю, некоторые ноу-хау режиссёров недопустимы. Есть спорные постановки, но сделанные со вкусом. Вкус у всех разный, но, считаю, что воспитывать его нужно с классической версии. Более того, есть режиссёры, которые реально не понимают специфики оперного искусства и оперного пения. Им кажется, что мы все драматические актёры. Все мизансцены они делают из этой первой позиции. Они не понимают, что нам нужно петь без микрофона на большой зал, в сторону публики. Они показывают, что нужно петь в бок или влево, не учитывая акустические особенностей зала. От этого, в первую очередь, страдает зритель. У меня так было в одном из спектаклей, где режиссёр выстроил сцену таким образом, что со сцены меня было очень плохо слышно. Опера – это такой жанр, где нужно учесть много нюансов. Это касается не только режиссёра, но и нас – солистов, дирижёра. Иногда бывает так, что зритель не понимает задумки режиссёра: что он хотел сказать, почему так сделал?

– Ваш творческий девиз?

– Стараться сделать хорошо! Во всём: и в жизни, и в семье. Даже если что-то плохо, нужно стремиться сделать лучше. Не стоит отчаиваться, если что-то не получилось, что-то пошло не так. Безусловно, я переживаю как артист, как отец. Но надо помнить о том, что все мы люди (совершаем ли мы плохое или хорошее), но жизнь продолжается. Мы должны развиваться, должны учиться, учиться у других, учиться хорошему. Человек – это развитие.

 

– Кого вы считаете своим педагогом, кто для вас пример?

– Мне повезло со всеми педагогами, начиная от первой учительницы начальных классов Марии Николаевны и заканчивая Верой Петровной Александровой, которая меня взрастила и многому научила, за что я ей очень благодарен. Буду помнить все её заветы: что она говорила, как говорила. И только сейчас, когда становишься взрослее, ты понимаешь все эти тонкие детали, осознаёшь, что она имела в виду.  

Хочется сказать о первом педагоге по дирижированию Владимире Васильевиче Козлякове, который научил меня многому. Я же не оканчивал музыкальную школу. Поэтому было сложно соревноваться с её выпускниками. Но именно благодаря Владимиру Васильевичу я полюбил классическую музыку. 

И, конечно же, Виктор Сергеевич Попов – основатель академии хорового искусства. Это человек, с которым было и легко, и непросто. Но ты знал, что те знания, которые он давал всем ученикам, это надежный фундамент. Он вёл у нас основной хор. Урок начинался в девять утра, а для вокалиста раннее утро – это сложный процесс. Но он умел так зарядить энергией, так всех вдохновить своей работой и конечно рассказами! В первую очередь, Виктор Сергеевич был отец-наставник, помощник во всех начинания. Без него академия уже десять лет, но, тем не менее, плоды его труда – ученики – несут славу хорового училища и академии. 

Хоровая школа, в принципе, основа всего. Взять Большой детский хор. У них есть чувство локтя, чувство поддержки. Безусловно, есть свои нюансы. Но я не встречал ни одного злого, напыщенного хориста. Исполняя советские песни, российских и зарубежных композиторов, ты отдаёшь свой голос, свою душу, видишь энергетический посыл, который идёт между артистом и зрителем, ты получаешь огромное удовольствие. Создаётся такая невидимая материя, облако любви, облако счастья, которое тебя накрывает. И ты потом, когда осознаешь, что произошло, понимаешь, насколько это ценно, важно для людей, которые поют в хоре и для тех, кто слушает в зале. Хор – это сила!

– Расскажите о вашей партии в «Богеме» («Богема», итал. La Bohème — опера в четырёх актах Джакомо Пуччини. – Прим. ред.).

– Само название «Богема» подразумевает, что главные герои – это люди творческие: художник, философ, поэт. Живут они бедно, сочиняют, каждый день у них суета. Дальше начинается история любви между Рудольфом (мой герой) и Мими. И это такая трогательная, жизненная история, которая встречается и сегодня. Как раз «Богему» можно делать в современном ноу-хау виде. Люди молодые, они могут двадцать раз встретиться, двадцать раз расстаться, но при этом любить друг друга, испытывать страсти и соблазны. Есть там такая героиня – Мюзетта, у которой отношения с богатым пожилым человеком, но любит она бедного художника Марселя. Они встречаются, переживают. Все эти страсти живут во все времена, у любого народа. История Мими и Рудольфа заканчивается трагически: Мими умирает. 

 

– На каком языке вы поёте?

– Опера исполняется на итальянском языке с субтитрами. Сейчас принято петь оригиналы.

 

– Как вам больше нравится петь оперу – с декорациями или в концертном исполнении?

– С декорациями, конечно же. В силу своих талантов многие могут раскрыться и в концертном исполнении. Однако, в основном, партию в концертном исполнении поёшь один или два раза. И всё. Дальше она на сцене не живёт. Ты порой даже не можешь настолько вжиться в образ, потому что ограничен во времени. А когда ты поёшь двадцать, тридцать, пятьдесят раз одну и ту же партию, у тебя есть такой диапазон оттенков – как жизнь, когда ты полностью знаешь дорогу со всеми нюансами: ты понимаешь, где можно остановиться, отдохнуть, прилечь. Так и здесь. Для меня петь интереснее в постановке, желательно в хороших декорациях, без каких-то навороченных ноу-хау! 

 

– Вы впервые в нашем городе?

– В Челябинске второй раз. Вчера прилетели, а сегодня уже выступление. В день спектакля я стараюсь больше отдохнуть. Голос – это особый инструмент. Я знаю, что он хочет, что ему нужно. Я его слышу, он мне отвечает. Если я пренебрегаю его советом, бывает чревато. Понимаю, что нужно трезво оценивать свои возможности. Поэтому перед выступлением, как правило, я отдыхаю, привожу себя в порядок, чтобы вечером выложиться, чтобы зритель поверил в историю, которую мы будем исполнять.

 

– Ваши пожелания Челябинску.

– Хочу пожелать каждому жителю Челябинска здоровья! Чтобы в семьях всегда царил уют, радость и счастье. Я желаю того, что всегда желаю и себе. Для каждого человека важно, чтобы было счастье на всех фронтах: начиная с внутреннего счастья, семейного счастья, и, заканчивая карьерой, профессией. Здоровья – самое главное. Чтобы светило солнце над головой, мира. Чтобы жители Челябинска больше и чаще ходили на спектакли и концерты классической музыки, так как именно классика даёт развитие, даёт духовное обогащение, счастье, которое начинаешь осознавать со временем.

 

_____________________________________________________________

Алексей Татаринцев, заслуженный артист Республики Северная Осетия – Алания, лауреат II Московского международного конкурса оперных артистов Галины Вишневской (III премия, 2008), лауреат Международного конкурса теноров памяти Лучано Паваротти (I премия, Санкт-Петербург, 2008), лауреат Международного конкурса вокалистов им. М.И. Глинки (III премия, Москва, 2009), приз лучшему тенору от Фонда им. И.С. Козловского, приз слушательских симпатий радио «Орфей», лауреат Национальной театральной премии «Золотая Маска» в номинации «Опера. Мужская роль» (роль Ромео в спектакле «Ромео и Джульетта», Ш. Гуно, 2016), лауреат Премии города Москвы в области литературы и искусства в номинации «Музыкальное искусство» (2016), лауреат Национальной оперной премии «Онегин» в номинации «Мастер сцены» (роль Рудольфа в спектакле «Богема» Дж. Пуччини, 2016).

 

Источник фото

 

ЧИТАЙТЕ НА ЭТУ ТЕМУ:

Борис Стаценко: «Люди, посещающие театр, не пойдут вечером бить стекла»